Владимир Аваков. Секундант Его Императорского Величества

Олег Петрович, главный герой романа, – преуспевающий политтехнолог и примерный семьянин, старательно заботящийся о близких. Но он пытается мерить, взвешивать происходящее вокруг него рассудком, беспристрастно анализируя, но при этом - не всегда учитывая и понимая чужие эмоции и побуждения. И вот ему подвернулось дело с Пушкиным - снимается кино про «наше всё», и нужен консультант, который проследит, чтобы результат был безупречен. То есть, - никаких фиг в кармане и ненужных намёков, а также промахов по исторической части. Сам Олег Петрович, как он считал, преображал действительность, согласно желаниям заказчиков, уделяя внимание поиску новых подходов, и при этом - в случае заказов с грязными делами - не отказывался от работы, но нанимал исполнителей со стороны. И, кстати, не гнушался составлением программ культурно-массовых мероприятий и даже составлением генеалогии состоятельной персоны. Но старался избегать скандалов и сохранять собственную приватность. Поэтому занятен его разговор с женой о последней дуэли Александра Пушкина, и письмах, полученных им до этого. «Рассылкой анонимных писем его, конечно, публично оскорбили: пусть и в кругу получателей писем, но заявили, что то, что открыто происходит с Пушкиным и его женой, есть оскорбление чести его и семьи, и одновременно умышленно посмеялись над ним в бесчестной форме. Если до этого момента он переживал ситуацию внутри себя, то после писем оказался перед необходимостью дать ответ публично. Ответом мог быть только вызов на дуэль...».

Один из примечательных эпизодов - это попытка главного героя, обедая в ресторане, определить, кем бы были сидящие вокруг за столами люди в прошлом, во времена балов и карет. Ведь «обращаясь к прошлому, люди определяют своё место в настоящем». Сумел ли он при этом точно определить себя самого? Ведь такие персонажи, как Олег Петрович, были и будут во все времена, считая, что именно они, консультанты и советники, создают и объясняют смыслы, как в исторических событиях, так и искусстве, которому обычно по-своему неравнодушны, считая, что без них обойдутся. Вот только настоящее творчество и творцы таким, как правило, не понятны и – в исторических масштабах - неподвластны.