«БеЗприданница», потерявшая С...

Когда сегодня к театру предъявляют претензии вроде «вы из Чехова, Островского сделали непонятно что» или говорят «это не театр, а какой-то цирк, абсурд», - это вызывает удивление. Такой зритель застрял в театре ХIХ века.  Пусть там и остается, у каждого свой театр. Современный режиссер ищет новые формы прочтения пьесы и ее визуализации, он отказывается от дидактических форм общения со зрителем, выбирая увлекательную игровую модель, в которой возможны смешения всех жанров. Можно привести не одну сотню достойных внимания и уважения примеров. Театр, изучая индивидуальность героя пьесы, формирует индивидуальность зрителя.  Но не отменяется и традиция.  Спектакль «БеЗприданница» (именно с буквой З, таким образом режиссер Дмитрий Крымов воскресил старое написание), безусловно, адресован тем, кто знает творчество Островского, кто познакомился с пьесой в оригинале. Другие – ничего не поймут.  Работа Крымова – для тех, кто испытывает уважение и интерес к режиссерским опытам, позволяющим капнуть глубже текста. 

И в подтверждении его правоты и смелости, «Безприданница» собирает «урожай» наград. За постановку этого спектакля Дмитрий Крымов как лучший режиссер получил первую премию на театральном фестивале в городе Торунь в Польше, Марию Смольникову за роль Ларисы Огудаловой жюри назвало лучшей актрисой. Уже в конце октября «Безприданницу» увидят в Грузии на международном фестивале театрального искусства GIFTв Тбилиси, а в ноябре в рамках программы «Золотая маска», куда номинирована «Безприданница», ее смогут посмотреть и жители Эстонии. Спектакль Дмитрия Крымова включен также в лонг-лист премии «Звезда Театрала 2018» сразу по трем номинациям «Лучший спектакль. Большая форма», «Лучший режиссёр» и «Лучшая женская роль», голосование по которым уже идет, а результаты будут объявлены в сентябре. Интерес к спектаклю уже проявили театральные фестивали Лондона и Берлина.

Премьера «Безприданницы» состоялась в конце прошлого года, в «Школе драматического искусства». С режиссером Дмитрием Крымовым продюсер Леонид Роберман «связался» впервые и не ошибся. Крымов объясняет: «В центре истории такая „русская Кармен“, только окружена она не романтическими тореадорами и нарушающими воинский устав солдатами, а строго иерархической и жестокой командой деловых людей. Это позволяет взглянуть на них как на персонажей русской черной комедии дель арте, а на Островского как на родоначальника особого жанра в русской драматургии».

Режиссер надеется, что зрители хотя бы помнят «Жестокий романс» Рязанова, он использует эту историю для обобщенного высказывания по поводу провинциальной тоски и ожидания «поезда перемен». Сценическое действо идет от большого экрана: вот она набережная Волги, кустарник, дорожка... (Художник по видео — Елизавета Кешишева, художник по видеографике — Эндрю Фрибург). Герои спектакля, прежде чем появиться на авансцене «реальной жизни», идут по экранному пространству: кто-то уверенно, кто — то спотыкаясь, и их походки сразу ставят «метки» — этот нагл, этот пьян, этот растерян. Спустившись на сцену, другу к другу и к публике, герои пьесы садятся спиной к залу, как — бы в собственном зрительном зале (на причале) перед этим экраном. Экран — как окно в другой мир или «панель телевизора», где есть жизнь, о которой они мечтают. Они наблюдают. Перебрасываются словами. Ждут. Встречают друг друга. Раздеваются. На сцене огромная вешалка. Вход в театр? Или выход в жизнь, где все заброшенно, бессмысленно, тоскливо, где только деньги решают все и разрушают настоящие чувства. Спектакль Крымова — это уже не театр, а открытая дверь. Не хочешь — не входи. С вешалки постоянно падает одежда, которую исправно, с болезненным педантизмом подбирает Юлий Капитоныч Карандышев (Максим Маминов), как-бы пытаясь сохранить целостность, порядок этого мира, удержать и уберечь каждого человека. Он — самый нелепый и чистый персонаж, открытый любви и насмешкам. Слабый, рефлексирующий русский интеллигент, такой мог бы родиться в XIX, XX и XXI веке. Все персонажи — утрированы, гротескны, доведены до абсурда. И не случайно на двери туалета написано вместо «сортира» — «Сартр». Французский философ, представитель атеистического экзистенциализма Жан-Поль Сартр настаивал, что именно человеческая деятельность придает смысл окружающему миру. А все предметы — это знаки индивидуальных человеческих значений. Вне этого они — просто данность, пассивные и инертные обстоятельства. И только придавая им индивидуальное, человеческое осмысление, человек формирует себя как индивидуальность.

Одна из ярких второстепенных героинь драмы «Безприданница» — Харита Игнатьевна Огудалова — мать главной героини пьесы, Ларисы Огудаловой. Эта роль досталась Сергею Мелконяну, наполнившему образ бедной и жадной дворянки — «клоунским» содержанием. Ее надежда на лучшую жизнь — господин Мокий Парменыч Кнуров (Константин Муханов) — богатый, но женатый, что не мешает ему купить Ларису в любовницы. Чтобы подчеркнуть, как он богат, стар и неуместен актер лишает своего героя тембра, да и тела (по сцене передвигается, волочится длиннющая черная шуба), и он, уже не человек, а зверь, жаждущий поживиться молоденькой Ларисой. В ее роли — новая муза Крымова — актриса Мария Смольникова. Какая же она нежная, томная, ломкая, чувственная, и вдруг, новая маска: Лариса — певичка стрип-клуба, и все свои душевные страдания вкладывает в песню Агузаровой «Звезда». Чем громче звучит песня, тем тоскливее и беспросветнее вокруг. Микрофон, караоке, безвкусный парик, неуместная косметика, вульгарный наряд — все превращают ее в жалкое создание, в дешевый товар на продажу. А экран — телевизор, прерываясь на трансляцию футбольного мачта с громовым голосом диктора, превращает всех действующих лиц, следящих за игрой, в зомбированных, молчаливых болельщиков, не понимающих ни зачем они живут, ни зачем они это смотрят. Но сюжет к финалу возвращается на круги своя. Все по Островскому — и любят, и предают, и стреляют. А Волга выбрасывает на берег обломки надежд. Правда, коронная фраза Карандышева «Ну так не доставайся же ты никому!» так и не прозвучит. Но важно ли, какой текст говорят герои пьесы, когда за них договаривает режиссер? Притом, что подлинный текст Островского проецируется на экран.