Памяти Германа

Алексей Юрьевич Герман редко приезжал в Москву, тем более, с выступлениями. Такое редкое событие произошло 4 апреля 2010 года, когда он в окружении супруги Светланы Кармалиты и сына Алексея появился в библиотеке киноискусства им. Эйзенштейна. Повод был серьезный: отцу — дедушке писателю Юрию Павловичу Герману исполнилось 100 лет, и в библиотеке открывался фестиваль «Все наши Германы», посвященный всем видам деятельности знаменитого семейства.

Первое, что сказал «с трибуны» старший Герман «В таком составе мы никогда в жизни не собирались, один только раз — в Венеции». Все трое с радостью окинули взглядом переполненный зал, где сидели поклонники их творчества. Библиотека к этому поводу подготовилась, развесив по стенам фотографии писателя Германа, автора многих известных романов и сценариев. Именно по произведениям отца Алексей Герман ст. снимал фильмы «Проверка на дорогах», «Мой друг Иван Лапшин» и вместе с супругой написал сценарий фильма «Торпедоносцы».

На самом то деле Алексей Юрьевич мечтал стать врачом, к профессии режиссера его подтолкнул отец. — Когда я уже работал в кино — папа мучил меня советами — «надо так и так, это же для людей» — говорил он. Сына своего, Лешу, я не пускал в режиссеры, отговаривал, даже на коленях стоял, машину обещал подарить... Тщетно. Поэтому я фильма своего сына не смотрю. Клянусь памятью предков! Ни одного не видел! Только первую короткометражку.

На это пылкое выступление младший Герман ответил: «Мы устроены одинаково. Если бы мой гипотетический сын стал режиссером и снял бы картину, как-бы я нервничал! Лучше пусть отец гипотетические душевные усилия тратит на свои работы, чем на мои картины. Я спрашиваю совета только по цветам... Иначе мы будем мешать друг другу». На вопрос из зала «насколько велико влияние отца-писателя?», старший Герман очень подробно рассказал про человеческие качества родителя. Про доброту, про мужество, задиристость... И с сожалением заметил: «Отец для меня — самый лучший человек на свете. Он — в каждом фильме, в каждом кадре. Жаль, что его не читают. Что не смотрят мое кино. Я всегда занимался тем, что мне интересно. Страна наша — вечная, никогда ничего не изменится. И сейчас никто никаких перемен не ждет. Кроме того, огромное число интеллигентов умерли или уехали, я для них, наверное, снимал кино. А новое поколение мне непонятно — над чем они заплачут, над чем засмеются? Связь со зрителем потеряна...»

На извечный вопрос «почему так долго тянется работа над картиной по Стругацким „Как трудно быть богом“, ответил уклончиво: „Мы придумали способ съемки, который предполагает длительность создания. Про меня говорят, сам слышал, что, мол, каждый кадр я снимаю по полтора года. Это не так. „Лапшина“ снял за год. „Проверку на дорогах“ — за год. „Двадцать дней без войны“ — за год и 8 месяцев. Я могу снимать быстро. Но „Хрусталев, машину!“ и „Как трудно быть богом“ — требуют другой работы. Это мозаика, а не живопись». Фестиваль, устроенный в честь Гарманов, тогда поразил своим размахом. В программе — более 30 фильмов, объединенных в циклы «Писатель Юрий Герман и его время», «Фильмы Алексея Германа», «Фильмы Алексея Германа-мл.», «На одной оси: Герман — Кармалита», «Ленфильм» Алексея Германа», «Герман и его дебютанты»!!! Среди тех, кто дал согласие представить фильмы, — Алексей Баталов, Наталья Тенякова, Леонид Зорин, Генриетта Яновская, Александр Филиппенко, Алексей Симонов, Игорь Класс, Вера Глаголева.

В цикле «Фильмы Алексея Германа» была показана одна из его первых картин — «Седьмой спутник», снятая вместе с Григорием Ароновым в 1967 году. Это история жизни Евгения Павловича Адамова, профессора военно-юридической академии, генерала царской армии, арестованного в 1916 году. Его освободили, сняв прежние обвинения, но на воле генерала никто не ждал. Квартира заняли, друзья отвернулись. Он устраивается работать в тюрьму — прачкой. Вскоре его опытного военного юриста приглашают работать в революционный суд. Но он мыслит вразрез с бескомпромиссным большевистским судом. Адамова отправляют на фронт, он попадает в плен к белым... Генерал называет себя «седьмым спутником», малым телом...

Фильм «Проверка на дорогах» (по военной прозе Юрия Германа) категорически не вписывался в советский кинематограф. Режиссер вспоминает: «Одна из причин закрытия фильма была смехотворной: якобы оскорбительное количество пленных на бирже. Я объяснял, что пленных было 5 млн., а мы показали — 500 человек. Но нам кричали: „Выбросить, вырезать, вон!“. Странная вещь, на этой картине схлестнулись прогрессивные и реакционные крылья партии. Константин Симонов, Хейфец, Товстоногов, партийный генерал Сабуров, и др. — отправили письма в ЦК. Но Суслов и Демичев на всесоюзном совещании высказали в мой адрес резкие слова. А закончилось „высокое собрание“ фразой: „Вы, товарищи эту картину не видели и не увидите“. Через три часа приказом директора Мосфильма Сизова не только вынесли со студии весь материал, но и потребовали от нас покинуть Москву в течение вечера. Обо мне писали — „апологет предательства“... Но я не был ни диссидентом, ни реакционером, я просто понимал, где мы живем. Ольга Бергольц, когда села в тюрьму, отправила белье в стирку с просьбой подкрахмалить (!), и получила его обратно очень грязное, с запиской: „Псих ненормальный, сообрази, где ты живешь!“. Фильм „Мой друг Иван Лапшин“ — тоже по повести Юрия Германа. Начальник уголовного розыска, не говоря лишних слов, делает то, что должен, как он это понимает. Может быть, излишне жестко. Но он не был жестоко равнодушным. После выхода фильма режиссера упрекали в излишней детальности. Где обычно хватает двух-трех деталей, он пристально изучает все, что видит глаз. Не сразу пришло понимание, что в этих подробностях — особенный, поэтический мир Германа. Чем больше, казалось бы, самых простых вещей на экране, тем дальше отодвигался этот самый быт, уступая место художественному осмыслению.

«Хрусталев, Машину!» — поэтическая фреска и в тоже время пугающая натурализмом «копирка» сталинской эпохи, трактуемая как вневременной портрет России — от царской до современной. Щемящий, раздирающий душу фильм навязывает свои страшные кадры, не уходит из памяти. Как не уходит неизлечимое прошлое нашей больной истории, как не уходит память о близких людях. Алексей Юрьевич прокомментировал картину: « Я решил, что умираю. Пусть останется папа, он не будет в фильме писателем, но останется тип человека, хотя в жизни его никто не сажал и не насиловал, пусть останусь я, таким, как я себя чувствовал маленьким мальчиком, пусть останется мама с ее репликами, пусть останется домработница Надя, родившая ребенка от немца, пусть останется бабушка. Пусть они будут на экране не такие, но наши». Подхватим эту мысль, как заклинание: «Пусть останутся зрители, которым нужны Германы писатели и режиссеры, и их ученики, и последователи....

Сокращенный вариант опубликован в «НИ» за 6 апреля 2010 года.