Весь мир — балаган, а мы в нем шуты. Дина Радбель

В своем премьерном  спектакле  режиссер Кама Гинкас замахнулся на всего нашего Шекспира сразу, эксплуатируя для постановки самые популярные и часто цитируемые сцены. При этом всё, ну абсолютно всё, казалось бы даже самые трагические персонажи – Джульетта, Офелия, Ромео, Гамлет, король Лир, Просперо, Ричард III, леди Анна  -  шуты.  На самом деле, все, кто на сцене, шуты  — «людишки разного звания, шествующие стезею удовольствия в этот веселенький вечный огонь»...

     Шекспировские истории, чередуясь, накладываются друг на друга. Происходит это так незаметно, что только по именам, да по хрестоматийным репликам можно отличить Ромео от Гамлета, Джульетту от Офелии. Трагедии, рассказанные языком гротеска, перестают быть трагедиями. Ромео, увешанный искусственными цветами, выглядит как кукла. Джульетта, извиваясь кошкой, подозрительно порочна. Кормилица с упоением рассуждает о прелюбодеянии, поглаживая железные кастрюльки, прикрывающие грудь. Гамлет пускает мыльные пузыри.  Эдгар из «Короля Лира, притворяясь сумасшедшим Томом, прикрывает бумажной юбкой огромный накладной фаллос. Ричард III, обольщая королеву Анну – горбун, юродивый, дьявол, Казанова, Квазимода... Меняя обличья, артист Игорь Балалаев изящно размешивает текст Шекспира с песнями Юрия Антонова. Заигрывание с современностью в течение спектакля носит перманентный,  лозунговый характер. В отрывке из «Гамлета» выносят плакат с надписью  «Полоний или будет хуЖО!», а  на другой стороне – «Полоний – чмо!». Плакат «Свободу Ходорковскому!» настраивает на что-то значительное, но продолжения не следует, хотя его можно с натяжкой найти в сцене с дракой, когда  кого-то бьют, убивают,  и кто-то, кому положено реагировать, нехотя разгоняет толпу. Толпа -  не живет, а подчеркнуто играет,  подтверждая шекспировскую аксиому «весь мир -  театр и люди в нем актеры».  А в интерпретации Гинкаса, мир – это праздник жизни, он же -  праздник смерти. И нет между ними расстояния, мы только успеваем ухватиться за обрывки жизненного карнавала. А в чем-же смысл?  «Шуты Шекспировы» -  как — раз о потерянных или доведенных  до абсурда -  смыслах.
О безумии истины
О  горести смеха
О порочности  любви
О  радости обмана
О  нечестности правды
О  суетности надежд
О  надежности иллюзий

В маскарадных костюмах десятка два артистов  скачут по сцене, прыгают, катаются на велосипедах, шарах,  дерутся,  танцуют, поют  — сходят с ума...
Ведущие спектакля -  Алексей Дубровский и Сергей Лавыгин прикрывали собою стыки между сценами.  В  темпе аллегро они из современных денди превращались в могильщиков, убийц, привратников в аду. Где-то выглядели органично, где-то – не очень.
  В более выигрышном положении  оказались те, у кого роли с человеческими лицами.
    Молодые артисты Сергей Белов (Ромео, Гамлет)  и Татьяна Рыбинец  (Джульетта, Офелия) играли себя,  во всяком случае, свой трепетный возраст, когда ты смешон, потому что нелепо трагично влюблен.
  Спектакль изменил интонацию с выходом на сцену блаженного Лира  (Игорь Ясулович) и слепого Глостера  (Валерий Баринов). Мэтры сцены придали действу иное звучание,  рассчитанное на тех, кто слышит сердцем и головой, и трагичностью тихого проживания оправдали шумный хаос. Игорь Ясулович и Валерий Баринов играют своих героев  соответственно шекспировскому замыслу, хоть и находятся в пространстве режиссерский  фантазий. И хотя Кама Ганкас упорно заигрывает с публикой, назойливо взбадривая ее  песенкой Hit the Road Jack (мол, не напрягайтесь, у нас же весело!), он не смог предать самого себя и самое главное оставил для финала.
 Хотя обидно, что режиссер нас не очень то уважает. Во-первых, он в нас, зрителей, не верит; во-вторых, по Гинкасу,  весь мир — не театр, а балаган.  Мы в нем — не актеры, а шуты. Разница очевидна...