Франсис Малька. Торговец зонтиками

Сапожник, книга и судьба

Роман известного канадского писателя, лауреата многих литературных премий, предлагает необычную версию того, чем может объясняться столь причудливый, как нам сейчас кажется, ход истории. Внезапные стихийные бедствия и чьи-то неожиданные удачи, архитектурные странности, географические открытия... А началось все с того, что молодой сапожник в средневековом Арле вдруг увидел странного человека, продающего китайские зонтики в яркий солнечный день. Вроде молодой, а вроде и старик — и почему он выходит со своим товаром на берег реки только, когда нет дождя? Кому могут понадобиться зонтики в погожий полдень, если и при ливне не всякий сочтет позволительной такую роскошь?

Но при второй встрече сапожник все же приобретает зонтик. Пожалел парень странного дедушку с его неходовым товаром. А в придачу получает маленькую неказистую книжицу. И слышит от продавца непонятные речи: «Из жителей города Арля вы единственный, кто приобрел у меня мой товар, и вы даже представить не можете, сколько добра принесут мне ваши шесть денье. В знак признательности извольте принять этот подарочек... Эта книга переменит вашу жизнь до такой степени, какой вам даже не вообразить». Действительно, представить, что и как вмешается в обычную жизнь благодаря этой книге, весьма нелегко. Тема таинственного влияния какого-то фактора на всю историю человечества сейчас популярна. Особенно с тех пор как известный отечественный писатель Владимир Торин провозгласил новый жанр «роман-амальгама», тончайший сплав истории, мистики, любви и игр сильных мира сего. В романах Торина, «Амальгама» и «Амальгама 2. Тантамареска», загадка всемирной истории связана со старинными венецианскими зеркалами и существами, приходящими из них в человеческие сны. А в «Торговце зонтиками» всё упирается в тонкую — но только поначалу тонкую! — стопку листков пергамента.

Ну, в самом деле, кто бы устоял против соблазна чуточку подправить завтрашний день, если для этого достаточно лишь написать несколько слов на чистой странице? Однако невозможно предугадать, где, когда и как отзовутся все эти слова. Сапожник, для которого до сих пор высшей радостью была возможность купить себе на обед не требуху, а хороший кусок мяса, оказывается вовлечен в череду необыкновенных приключений. Вовлечен — или сам тому поспособствовал, не в силах бороться с любопытством и искушением странной властью, исходящей от той самой книги. Черты классического плутовского романа и притчи об искушении и попытках откупиться от судьбы переплетены так органично, что порой невозможно понять, кто первый начал, книга или ее первый читатель и он же автор.