Сладкие подарки к 8 марта и на все случаи жизни от «Конфаэль».

Первыми Золушками стали Елена Ханга, Сати Казанова, Елена Старостина, Елена Эланж и другие замечательные дамы, каждая из которых унесла по паре туфелек своего размера домой. Туфельки отличались не только размером, но и дизайном. Пара «весеннее настроение» — бежевая с голубым орнаментом, «радость жизни» — ярко красная с золотом, солнечный луч» переливает всеми цветами, «восхищение» вызывает такие же эмоции, как яркий весенний рассвет.

На самом деле все, что предлагает «Конфаэль», вызывает восхищение. Здесь есть конфеты ручной работы и набор можно составить самостоятельно, есть шоколадные картины, скульптуры, игрушки, всевозможные коллекции, которые украсят любое торжество и могут стать изысканным подарком для самой притязательной публики.

Хозяйка этого шоколадного царства Ирина Эльдарханова.
Предлагаем вашему вниманию интервью, в котором Ирина рассказывает о своем шоколадном детстве, о мечтах, о пути на «шоколадный Олимп»....Этот разговор состоялся несколько лет назад, но и сегодня он не потерял актуальности. Ведь, наверняка, многим почитателям «Конфаэль» будет интересно узнать, как же все это начиналось...

Ирина Борисовна, ваша любовь к шоколаду родом из детства? Быть может в советское время, во времена тотального дефицита шоколад для вас был мечтой? И именно поэтому вы, как только это стало возможным, создали «Конфаэль»?

— На самом деле, мое детство было шоколадным. Вопреки всему. Хотя большинство людей моего возраста говорят, что детство было трудным. У меня сохранились только приятные воспоминания, может быть, потому что родители отдавали нам с сестрой отдать все, что могли. Я помню, как они покупали мандарины, целыми ящиками, конечно, не часто, раз в году перед Новым годом, но у меня сохранились очень яркие воспоминания разбросанных по полу вкусных оранжевых шариков. Мы тогда жили в Хабаровске, периодически мама летала в Москву, и, когда возвращалась, открывала чемодан, а там никаких вещей, только шоколадные конфеты. Значительная часть детства была проведена в поиске мешочков, в которые были растарены эти конфеты и спрятаны в разных местах, чтобы как-то растянуть до следующих праздников. И одно из моих развлечений и можно сказать достижений — это отыскать и съесть спрятанные конфеты.

Значит, все-таки закономерен ваш приход в шоколадный бизнес. С детства — вы «охотник», игрок и ваш трофей — конфета.

Но я не предполагала ничего из того, что со мной произошло в жизни. И уж точно, повзрослев, не думала, что делом жизни станет шоколадная индустрия. Все сложилось само собой. Легко и просто. Точнее будет сказать, многое давалось трудно, но я относилась к этому легко. Еще со школьной скамьи я приучила себя жить в жестком ритме. Быстро делала уроки, убирала квартиру, старалась к приходу родителей навести полный порядок, а потом, к примеру, шла в Райком комсомола на заседание, потому что была секретарем Комитета комсомола школы. Но и в развлечениях себе не отказывала: по вечерам ходила в кино, встречалась с друзьями, и все это никак не отражалось на учебе. В общем, жила под девизом «все успевать». Вы знаете, и сегодня я ощущаю тот ритм жизни, я им живу...

Говорят, что у всякого человека бывает два воспитания: одно, которое ему дают другие, и то, которое он дает себе сам. Как в вашем случае?

Самовоспитание. В нашей семье я была одна такая, и все удивлялись, что за характер, откуда? Знаете, как это называется? Жизненный максимализм.

Максимализм — в том смысле, чтобы извлечь как — можно больше от времени, от жизни? Или — требовать от себя?

В первую очередь, по максимуму, требовать от себя. К другим — требования намного мягче. С профессией я определилась еще в школе. Хотела стать химиком. Что может быть романтичнее химии? Ну, может быть, космонавтика, но это для мальчиков. Особенно романтичным мне виделось производство химических волокон. Вот это уже, как полет в космос! Я училась в школе юного химика в пединституте, участвовала в разных олимпиадах, занималась на подготовительных курсах в Институте текстильной промышленности (факультет прядение натуральных и синтетических волокон). После школы сразу поступила в Ленинградский институт на этот факультет. Мне казалось, ничего выше нет, но мечты, когда к ним приближаешься, оказываются не такими розовыми, какими кажутся издалека. И оказалось, что это совсем не романтично: чаны, емкости, в которые что-то льется, крошится, перемалывается. Романтика развеялась, но при этом я получила специальность, которой так и не воспользовалась.

Чем же вы занялись? Может быть, задумались о создании семьи? Или продолжили поиски романтической профессии?

Моя жизнь — сплошная романтика. Родилась я в Хабаровске, а училась в Ленинграде, соответственно на все каникулы летала домой. Все рейсы тогда были с двумя посадками. Удовольствие, как вы понимаете, не из очень приятных. Вот и решила изменить маршрут: полететь в Москву, а потом до Ленинграда на поезде. Сдала вещи в багаж, купила билет на час ночи и отправилась гулять по Москве. План был простой: посетить Красную площадь, посмотреть смену караула, потом в кино и на вокзал. Я осуществила первую часть программы, и двинулась в направлении Тверской в поисках кинотеатра. И тут ко мне подошел молодой человек и спросил, где найти какой-нибудь кинотеатр. «Пока еще не знаю — ответила я. — Если хотите, вместе поищем». В этом году будет уже тридцать лет, как мы его ищем. За пару часов в Москве я сделала свой выбор раз и навсегда. Мы запомнили тот день — 14 февраля. Теперь уже все празднуют его, как День влюбленных.

Дальше началась другая романтика. Окончив институт, я поехала туда, где работал муж — в город Грозный. Теперь мне надо было искать работу. Первую в жизни. Я выбрала именно то, что нужно. Этот выбор сыграл решающую роль в развитии моей дальнейшей карьеры. Конечно, если бы я поехала в город Иваново по направлению института, была бы директором прядильной фабрики...

Почему, вы говорите о себе сразу, как о директоре? Иного пути не могло быть?

Потому что везде, где я появлялась, невольно становилась лидером, руководителем, никогда к этому специально не стремясь. Почему так происходило? Случай, везение...Счастливая...В Грозном я очень быстро начала делать карьеру, сначала устроилась технологом на новое предприятие по изготовлению швейных и трикотажных изделий по индивидуальным заказам. Это была целая сеть ателье, где — мы — голова. И с моим мнением все больше и больше считались.

И все-таки, если отбросить везение, какие качества помогли вам добиваться успеха?

Не знаю. Я делала то, что нужно было по работе. И относилась к общему делу, как к личному. Как всегда с максимальной отдачей. Я никогда не думала о карьерном росте. Да, старалась, да, работала. На первой работе через полгода меня назначили главным инженером предприятия. Через полтора года, когда решила увольняться, чтобы удержать меня в системе бытового обслуживания, мне было предложено с десяток должностей, в том числе, директорское кресло. Знаете, сколько мне было лет? Двадцать три. Вот тогда я поняла, что большую роль играют не только мои способности, но и доверие людей. На доверии все строилось. Мне, девочке, доверили руководить взрослыми людьми. И на всех должностях, где я работала, меня можно было назвать девочкой. В 23 года в моем подчинении находилось 2 000 человек! Разве это не доверие? Причем, авансом! Что мне оставалось? Стараться и делать все возможное, чтобы оправдать это доверие. Наверное, получалось, ведь за мою работу я несколько раз получала звания «Самый молодой главный инженер РСФСР», «Самый молодой директор в системе торговли».

Как развивались семейные отношения? Руководящий пост жены не подавил инициативу мужа?

Для того чтобы этого не случилось, с первого же предприятия, куда мы устроились вместе, он ушел и начал заниматься наукой. Защитил кандидатскую диссертацию, докторскую, стал академиком. Чтобы мы друг друга не подавляли. Чтобы мы в этой области не соревновались. Это правильно, что он ушел, и я не испытываю никаких угрызений по этому поводу, потому что с красным дипломом на руках отказалась от аспирантуры, поехала к мужу. Как меня уговаривали остаться! Я поступила так, потому что отдельно, друг без друга мы жить не могли. И никогда об этом не жалела, никакой обиды, что я не получила научных званий. Хотя и это мне было бы интересно, но, все-таки, я оказалась человеком бизнеса.

Вам всегда нравилось то, чем вы занимались?

Да. Это мой подход: и в простых вещах находить изюминку. В моей жизни появилось еще одно многоотраслевое предприятие, на котором делали уникальные ковры ручной работы, паласы, тапочки, швейные изделия. Для меня — все вновь, все интересно. Справилась. Сегодня, когда у нас в семье заходит разговор об образовании, я исхожу из собственного опыта. Образование — это способность мыслить, осмысливать, искать выходы и решать. Это не фундаментальные знания. Мне всю жизнь приходилось переходить в абсолютно новые отрасли, и мозги сами перестраивались и находили решение. Думаю, что образование — это настройка ума и уровень определенных знаний. Обучение новому делу — это подпитка теми знаниями, которые в этот момент необходимы.

Неужели не было страшно? Новое дело, ответственность...

Страшно, это когда ты рассуждаешь: «Смогу я или нет, справлюсь ли?». Или думаешь: «А не страшно ли мне?». Нельзя задаваться такими вопросами. Я никогда ничего не боялась, потому что о страхе не думала. Мне было интересно, и я начинала работать. На новом месте все досконально изучала, как идет производство, что там за документация. И видела то, что сделано, особенно обращая внимание на то, что не сделано, и сразу продумывала план действий — как мне добиться лучших результатов. Наше предприятие поставляло свои изделия по всему Советскому союзу. Теперь мне приходилось часто общаться с торговлей, в данном случае, с «Росторгодеждой». Общение строилось на бесконечных дискуссиях: я по одну сторону баррикад, они по другую. Мне не нравилось, все, что они делали. И в один прекрасный момент директор «Росторгодежды» уходит на пенсию. Такое место пусто не бывает, желающих полно. Нос назначением медлили, видно, никак не могли определиться. Как только я об этом узнала, немедленно отправилась в Горком партии. И с порога заявила: «Я еду с Росторгодежды», там нет директора. Мне кажется, я знаю, как сделать, чтобы они работали лучше. Если вы мне верите, назначьте меня». Мне не было и тридцати...Конечно, их ошарашило мое нахальство, но оно возымело действие. За очень короткий период меня выставили на бюро Горкома Партии, потом Обкома партии, потом отправили дело к Министру торговли России и, буквально, через две недели я получила директорскую должность. Там я проработала до перестройки. До самого интересного времени. Недавно я встретила бывшего заместителя председателя Совета министров республики (он тогда курировал торговлю), и мы вспоминали, как боролись за оптовое предприятие, чтобы ему была дана возможность заниматься розничной торговлей. Это был нонсенс, единственный случай в России. Мы не переступали через закон. Мы ломали голову, как заработать предельно большую прибыль для предприятия, когда государство все забирает себе? Нашли схему, благодаря которой предприятие заработало деньги и для себя. Это уже новые возможности. Перестройка дала, что покупать, мы — на что. Я опять установила максималистский режим и каждую неделю по воскресениям улетала в Москву. Каждый вторник я возвращалась обратно, но за один день я выбивала несколько вагонов импортного дефицита, который потом доставлялся в республику. С моей стороны это был уже шаг в предпринимательство. Потому что нужно было уговорить, достать, выбить. Времена были хорошие, появилась возможность более полно использовать свои способности.

Ирина, есть ли у вас дети? Или живете одной работой?

Я родила трех сыновей. Правда, только благодаря моей маме — благодетельнице. Так что моя функция сводилась к визиту в роддом, в декретном отпуске я уже работала. Я даже льготы не получала, государство не беспокоила. Знаете, о чем я жалею? Что не родила пятерых. Еще лучше — семерых! Глупая была! Трое рядом стоят — какое счастье! Я знаю многих творческих людей, которые жертвовали ради искусства, не рожали. Сейчас, почти все они — несчастные одинокие люди. Но моей заслуги здесь нет! Мне создали условия. Если бы я не имела такой стены, которая есть и по сей день, я не могла бы себе позволить такого материнского счастья. Когда еще не было рядом мамы, и мой старший сын заболел воспалением легких, с ним по очереди сидели секретарши, жены и сестры сотрудников. И тогда мои родители переехали из Хабаровска в Грозный, бросив шикарную квартиру в центре города. Некогда было выбирать, торговаться. Они взяли первое из того, что было предложено взамен. Скорее. К дочери на помощь. Можно сказать, жить отдали внукам. Что успевала я? Днем приезжала на обед, только чтобы сцедить молоко. Но думаю, что для моих детей — пример моей жизни — тоже воспитание. Мне сейчас сыновья говорят: «Мать, откуда в тебе столько мужества, столько на себя брать и не жаловаться?». Они видят, как мы трудимся, что ставим во главу угла — деньги или дружбу. С раннего утра и до поздней ночи работаем. Я уверена, что не так важно, сколько времени я им отдала в детстве, хотя, конечно, что-то недосмотрела, не досидела рядом... Что делать. Оторвусь на внуках. Почему бабушки так трепетно занимаются внуками? Да потому, что понимают, что, будучи молодыми мамами, чего — то опустили и вот теперь хотят восполнить. Все учатся только на своих ошибках.

Как вы попали в Москву?

Работая в разных кооперативах (чего только не было — и юбки изобретала, которые не делали нигде, и оригинальные вязаные изделия), мы отправляли груз по всему Советскому союзу. Сначала пьянила свобода. Я могу все, все, что нафантазирую, и не надо ни с кем ничего согласовывать. Казалось, все мечты реализуются, но потом... Все так наладилось, до тошнотворной скуки. Приходишь на работу, там сотрудники уже все знают, что делать и как. И ты — вроде уже не нужен. Захотелось чего-то большего, чего — то особенного, чтобы никак у всех. Я не уговорила мужа, я выплакала переезд в Москву. Я заморочила ему голову своими бизнес — проектами. По моим расчетам, мы должны были прожить в Москве где-то пол года. Детей определили в школу. Но вернуться в Грозный нам уже не удалось. Через месяц началась война. Все, что имели, было разграблено. Пришлось начинать с самого начала, но мы не обозлились на жизнь. И как-то сразу установили табу: заниматься только этичным бизнесом, ни алкоголя, ни табака.

Так возник шоколад?

Честно говоря, шоколадом мы занялись абсолютно случайно, надо было выручить одного сторого знакомого. Он продавал контейнеры, но не всегда получалось продавать необходимое количество. Вот он и попросил нас помочь ему, то есть взять один из контейнеров и продать содержимое. Мы не знали, как надо действовать. Прошел месяц, а нам удалось продать всего пол контейнера. Пришлось занять деньги и рассчитаться за весь груз, таков был договор. Но нас увлек процесс, и этот бизнес показался нам достаточно интересным и прибыльным. Несмотря на риск, мы снова взяли контейнер. На этот раз все получилось. В течение нескольких лет мы импортировали шоколад, и заявили о себе, как об одном из крупнейших импортеров шоколада в России. Постепенно мы стали покупателями самых разных производителей — Польши, Германии, Австрии. Ппривозили конфеты в коробках, наблюдали каким спросом пользуется та или иная марка, какой вкус предпочтительнее, какой дизайн больше нравится россиянам. И с точки зрения логистики, снижения транспортных расходов и рационализации, чтобы покупатель в данное время мог получить именно то, что он хочет, начали сами заказывать шоколад под наш вкус, и уже делали упаковочные коробки в Москве по собственному дизайну. Так постепенно пришла мысль, что хватит расфасовывать чужой шоколад, пора открывать собственное производство. На этот момент, правда, нам уже удалось наладить совместное сотрудничество с одной из фабрик, и они для нас сделали шоколад по нашей рецептуре, но большинство поставщиков действовали по отработанной схеме, не особо заботясь о вкусах потребителей. Надо заметить, очень важную роль в решении создать свой шоколад сыграли мои сыновья. Когда они меня спросили: «Мама, шоколад, которым ты занимаешься, не самого лучшего вкуса! Для чего вы его импортируете?». Мне было неловко им объяснять, что этот шоколад стоит всего — 2-3 доллара и поэтому он такого качества, и что большинство населения страны готово и может покупать именно такой продукт. Мои сыновья, в противоположность мне, росли с мыслями о шоколаде. Потому что детские сказки, которые им рассказывали, про шоколадную страну. И когда я уходила на работу, говорила им, что, как только сделаю все дела, поеду в шоколадную страну и привезу конфет. И когда — нибудь и их отвезу туда...Всем известные молочные реки и кисельные берега в нашей интерпретации становились шоколадными. Дети не любили молоко, не любили кисель, и все, что вкусно, красиво — должно было быть чем-то шоколадным. Когда возникла мысль, что мы должны открыть свое полноценное производство, начались поиски помещения. Подходящее здание нашли в Красногорске, выкупили его, привезли оборудование, подобрали грамотных специалистов. Никаких вопросов у нас не было — мы точно знали, что будем делать только высококачественный шоколад, лучше которого быть не может. Мы перепробовали сотни видов разного шоколада со всех концов мира, пока определились, каким будет наш. И дали себе установку: «Всех превзойти по качеству!». Так была создана первая коллекция, и три года назад мы показали ее в Москве.

Насколько мне известно, одними конфетами вы не удовлетворились, и плавно перешли в шоколадное искусство — это и игрушки, и скульптуры, и картины...Ведь не случайно компания «Конфаэль» была удостоена Премии «Овация» — «За создание нового направления в искусстве».

Позвольте обратить ваше внимание, что впервые в России продукт питания был признан произведением искусства. «Почему бы и нет?» — спросила я себя, когда пришла в голову мысль заняться шоколадным искусством. И тут получила приглашение от Людмилы Путиной. Согласитесь, было бы слишком банально принести коробку конфет, хотя 15 видов конфет у нас делается вручную. Но мне хотелось чего-нибудь особенного. И мы придумали огромную шоколадную лошадь, как — раз был год лошади. Когда вручали, увидела искрений восторг. Приободрилась. И начала фантазировать. Фантазии довели до того, что теперь у нас можно заказать любое изделие из шоколада. Скульптуру себя самого. Или друга. Кошку, собаку. Или льва. Ирина Понаровская подарила такого льва на день рождения Льву Лещенко. Весит он 100 кг. Простоит сто лет, если не съедят. В квартире не растает. Настоящий шоколад плавится при температуре плюс 34 градусов. Теперь у нас в шоколадной коллекции можно найти все, что угодно: открытки, шахматы, телеграммы, мольберты, ручки, книги, цветы... От такого шоколада поднимается настроение. И от вкуса и от вида. Поверьте, я его ем каждый день. И не полнею. Потому что все — натуральное. В конфетах разные наполнители — фрукты, соки, и сам шоколад высочайшего качества — 77 процентов како-бобов, без примесей. Ценовая ниша доступна всем. Наши покупатели — пенсионеры и студенты, президенты и принцессы разных стран, и самые богатые люди. Мы отличаемся не только вкусом и качеством, наши сладости несут эмоциональный заряд, мы индивидуализируем шоколад для каждого человека. Это как — бы шоколадное ателье. «Шьем» на заказ.

И дарим удовольствие не только гурманского качества, но и эстетическое. На примере нашего Интернет — магазина можно сказать, что большинство заказчиков выбирают «16 причин моей любви» (есть мужской вариант и женский). На шоколадках написаны признания: как я тебя люблю, за что, какой ты в моих глазах. Люди покупают вложенное в шоколад чувство. И мы им помогаем донести любовь в сладких признаниях. Задача — не насытить желудок, а окрасить эмоциями жизнь. Мы в поиске не только лучших вкусов, а как всколыхнуть эмоции чувственными придумками. Тем от нас и отличаются другие фабрики- все ищут вкуса. Наш шоколад дарит разные чувства: удивление, радость, эйфорию, любовь, желание дружить...Сколько всевозможных надписей можно написать на шоколадной открытке, начиняя от простой: «Шоколад я Вам дарю, чтоб сказать, как Вас люблю».

Неужели, картинная галерея тоже из шоколада?

Мы создали первую в России сеть шоколадных бутиков, куда каждый день доставляются только что произведенные конфеты. И это уже не просто магазины — это маленькие музеи шоколада, куда люди приходят не только сделать покупки, но и посмотреть на уникальные изделия. Все картины, что у нас висят в бутиках и кафе «Канфаэль», сделаны из шоколада. Это дорогое удовольствие. Такая картина, если на заказ, обойдется «сладкоежке» долларов в семьсот. Профессиональные художники работают с горячим шоколадом, рисуют руками в тонких перчатках, нужный цвет достигается добавлением в белый шоколад натуральных соков и вытяжек из цветов. Это наше запатентованное изобретение. Наша гордость. Кто побывал в нашей кофейне по субботам, мог наблюдать, как создается картина руками юных художников, детей. Это своеобразный мастер-класс, который дают наши художники детям. Анастасия Стоцкая повесила свой шоколадный портрет дома и теперь, каждое утро, когда просыпается, говорит себе: «Ну, вот Настя — ты в шоколаде на стене, значит, так должно быть и в жизни». Безусловно, наш шоколад — в любом виде — спутник хорошей жизни.

Дина Радбель