Андрей Тарковский. Вспоминает Евгений Цымбал

Режиссер Евгений Цымбал -  работал ассистентом на фильме Тарковского «Сталкер».  Годы спустя он снял свой фильм — «Сны Сталкера» и организовал в рамках первого Международного кинофестиваля им. Тарковского «Зеркало» в городе Иваново первую международную научную конференции «Феномен Андрея Тарковского в интеллектуальной и художественной культуре».

— В  Ивановских краях кто-нибудь серьезно занимается феноменом Тарковского?

— Есть энтузиасты, но их, конечно, единицы.  Хотя в этих краях есть определенная «ушибленность» Тарковским. Он же их земляк.  Это очень существенный факт.  А сейчас время такое,  когда  особенно нужна духовная, душевная опора. И в этом смысле Тарковский идеальная фигура:  он не только большой художник,  он  — пример сопротивления, противостояния советскому катку.  Тарковский – это человек, отстаивающий достоинство личности, право личности на высказывание, на собственное мнение.  Для иностранцев это нечто иное. Если в России Тарковского больше воспринимают как религиозного философа,  то во всем мире он, в основном, рассматривается как великий режиссер, отличающийся фантастическим мастерством и необъяснимым гипнотизмом.  Как правило, люди, влюбившееся хотя бы в одну картину Тарковского, уже ему не изменяют. Лично я знаю одного английского студента, который посмотрел фильмы Тарковского и решил после этого издать книгу. Этот парень обошел сотни людей, чтобы найти деньги (в Англии выпустить хорошую книгу стоит десятки тысяч долларов).

— Как, кстати, продвигается ваша книга «Рождение Сталкера»?

— Дописываю, наконец. Но двигаюсь с трудом. Я же не писатель, отвлекаюсь кинематографом. И, при этом, я не хочу писать о том, чего не знаю. Да, я работал на  «Сталкере», был внутри процесса два года, но это не значит, что могу анализировать Тарковского вне этой картины. Это был колоссальный опыт, порой – мучительный. Воспоминания до сих пор не утратили яркость. Книгу я вынашивал годы. И годы – пишу.

Солидных книг, посвященных Тарковскому,  в нашей стране издано очень мало. Дай бог, – десяток.  В городе Бат, в Англии, в университетской библиотеке на букву «т»  я обнаружил несколько полок книг о Тарковском! Не три-пять книг, а где-то триста! В Иваново, Шуе, начиная с 90-х годов,  выходили небольшие книжицы, брошюры, посвященные Тарковскому, тиражом, в лучшем случае, 100 – 200 экземпляров.

К 75–летию Тарковского в мире вышло свыше четырех тысяч книг о Тарковском.  Где? В Австралии, в Америке, в Германии, во Франции, в Италии – где угодно,  но только не у нас. Очень надеюсь, что к 80-летию великого режиссера ситуация как-то изменится.

— В чем заключалась ваша работа на «Сталкере»?  Насколько вы были близки с Тарковским?

— Я был ассистентом по реквизиту,  отвечал за предметный мир.  Прежде всего, Тарковский помог найти в себе нечто такое,  о чем я мало догадывался и даже не подозревал. Он видел – будто насквозь — все детали, которые оказывались в кадре, – от автомобилей до  песчинки, что лежала на дне. Тарковский не конкретизировал, как и что делать, он  ясно и точно ставил художественную задачу. Когда я оформлял морское дно, он говорил:  «Я хочу, чтобы эта панорама  была как история человечества и одновременно сегодняшний день».

Андрей Арсеньевич прекрасно видел и понимал, кто как работает. Не уважал тех, кто работает за зарплату, а не за идею. Я не помню ни одного  скандала, истерики,  бранного слова – обычных «атрибутов» съемочной площадки.  Даже свое недовольство Тарковский выражал очень интеллигентно, но так проникновенно, что становилось не по себе.

Работать было очень интересно. Помните знаменитую панораму  по воде? Он  попросил меня:  «Сделай так, чтобы было тревожно,  страшно и немного противно».  И я вертелся на пупе, выкладывая мозаики из предметов, вещей, чтобы создать это ощущение. Пасьянсы, экибаны выкладывались неделями, пока не получалось что-то похожее.  Тарковский оставлял нам простор для творчества. Конечно, были какие-то вещи, талисманы,  которые он просил обязательно использовать. Его идея – рыбы, плавающие в черном лаке,  в комнате, где исполняются желания. Но мы так долго репетировали, что рыбы не выжили. Я поехал в зоомагазин, купил аквариум и  только перед съемкой запустил рыбок в воду с лаком. Чтобы получился  требуемый «натюрморт», наливали воду в колдобины, отражающие ветки, листья, небо. В какой-то момент я сказал Тарковскому:  «Здорово у нас получилось. Как у  художника Эшера». И тут  у Тарковского испортилось настроение. Он объявил обед. После обеда решил все переделать. Оказалось, что он  против четко прослеживаемых  параллелей. Он во всем хотел быть первооткрывателем.

— Расскажите, в двух словах, о команде, работающей на «Сталкере»

— Это была великолепная команда. С оператором Георгием Рербергом Тарковский только что сделал последнюю и, как он тогда сам считал, лучшую свою картину «Зеркало». Рерберг  — оператор-классик, он уже к тому времени снял фильмы «Первый учитель», «Дворянское гнездо», «Дядя Ваня», «Ехали в трамвае Ильф и Петров» и «Здравствуйте, я ваша тетя», «Мелодии белой ночи». Последний фильм – коопродукция с Японией на тот момент считался эталоном операторского мастерства, ролики из него показывали зарубежным гостям «Мосфильма», чтобы показать, на что способны советские кинематографисты. Рерберг-  истинный художник света, может быть, самый талантливый оператор советского кино. Он как никто другой понимал Тарковского и умел запечатлевать столь важную для художника таинственную мимолетность. Оба – и Тарковский и Рерберг  боготворили Леонардо да Винчи и считали его «Книгу для художников» своей Библией. С художником Александр Боимом  Андрей был знаком со ВГИКа. Прекрасный живописец, он был  генератором сценографических идей, и уже прославился как художник фильмами «Дворянское гнездо», «Король-олень», «Много шума из ничего», «Бриллианты для диктатуры пролетариата».
Новыми людьми для Тарковского были директор картины Вилли Геллер, только что закончивший фильм «Восхождение», и я – тоже из «Восхождения. Геллер работал на «Мосфильме», знал всю подноготную кинопроизводства. Это он вытащил, казалось бы,  из безнадежной ситуации труднейший фильм «Восхождение», что послужило для Тарковского прекрасной рекомендацией.

— Как складывалась судьба картины на «Мосфильме»?

— Как ни странно, к  Тарковскому на «Мосфильме» относились очень терпимо. Все-таки, все считали его гением и прощали то, что никогда не простили бы кому-то другому. Похоже, что начальство «Мосфильма» понимало, что Тарковский в любом случае сделает что-то особенное – во славу  кинематографа Советского Союза.

Но «палки» все-равно попадались. Сложно принимался сценарий, потом что-то еще.  Госкино, будто, оправившись от принятого через их голову благоприятного решения о запуске картины, начало «точить ножи». Но все это долгая история. В одном интервью рассказать невозможно.

Дина Радбель