Реликвии и хранители

Несколько лет назад Патриарх Московский направил руководству Третьяковской Галереи письмо с просьбой «отпустить» икону «Троица» Св. Андрея Рублева на праздничное богослужение в Троице-Сергиеву Лавру. Это письмо озадачило учёный совет Третьяковки, ведь после последнего путешествия знаменитой иконы её пришлось «залечивать» – дополнительно укреплять.

И в самом деле, «Троица» Рублева пребывает в перманентно «аварийном» состоянии. Её лакокрасочный слой привязан к доске с изъянами и трещинами, которая при малейшей перемене может повести себя непредсказуемо: разъехаться и т.д. Сегодня существует реставрационная технология замены досок и пересадки живописного слоя на новый носитель. Однако с «Троицей» это проделывать уже поздно: слой может просто не выдержать и раскрошиться.

Просьба Патриарха вызвала в Третьяковке панику. Поползли слухи о том, что «Троицу» вообще могут отобрать у музея, что решение по вопросу будет принято «на самом верху», и т. д. Подлила масла в огонь запись в блоге старшего научного сотрудника Третьяковской галереи. «Придется мне, наконец, обвязаться гранатами и выйти на тропу войны...» — гласил первый абзац. Запись стала предметом всеобщего обсуждения, и в бурлящем холиваре столкнулись две волны абсурда – клерикальная и антиклерикальная, оставив после себя десятки статей в СМИ, тысячи комментариев в блогах. Не остались в стороне ни эксперты-инсайдеры, ни ученые и реставраторы.

Полемика, разгоревшаяся вокруг иконы, является прямым продолжением споров, которые идут с начала 1990-х, когда Церковь смогла, наконец, заявить о своих правах на отобранные некогда реликвии и недвижимость. Верующие люди, склонные к максимализму, периодически требуют немедленного и полного возвращения Церкви всего имущества. Да, Православная российская церковь являлась крупным собственником в империи. Ей принадлежали монастыри, храмы, здания, земельные участки, иконы, предметы богослужения, архивы. Но империи больше нет, а организация Церкви, её численность, место в структуре общества, административные функции, принципиально иные, чем они были до революции. Необходимость обсуждать данный вопрос отпадёт сама собой, если сопоставить бюджет Московской Патриархии с бюджетом Синодальной церкви.

Значит ли это, что следует отказаться от обсуждения вопроса о возврате священных реликвий? Конечно, нет. Для современных православных почитание святынь – чудотворных мощей и икон, богослужебных предметов, священных мест – является важной частью вероисповедания. Ещё более важную роль святыни играли в религиозном сознании прошлого. И здесь важно отметить, что Церковь лишилась значительной доли реликвий именно в тот момент, когда на смену средневековому отношению к ним, пришло новое.

Есть существенная разница в том, как относились к святыням в XIII-XIV веках, в XVII-м, в начале XX-го и сегодня.

Закон реликвии

Современная православная церковь не обладает теми святынями, которые она могла бы хранить. Происходит это по причине отсутствия в современной церкви христианского «охранительного воинства». Такое утверждение может показаться вызывающей бестактностью, однако посмотрим правде в глаза.

Было ли в Средние века охранительное воинство вокруг православных святынь? Было. Сама цель существования воинства оправдывалась охраной реликвий.

В период, когда создавалась «Троица», главным средоточием святынь Русской церкви считался Великий Новгород. Всякий раз, когда ему угрожала опасность, новгородцы собирали ополчение, бросая клич: «Умрем за Святую Софию». Разумеется, они имели в виду не аллегорическую «родину-мать», не архитектурный памятник, даже не освящённые стены церквей. Речь шла о священном пространстве Новгорода, но, прежде всего, о его средоточии – соборном престоле (который был оборудован по образцу Гроба Господня в первой четверти XIII века), о святых мощах и чудотворных иконах, которые являлись для горожан источником жизненной силы. Для православного верующего было далеко не безразлично, где, как, на каких мощах служится литургия, к каким именно иконам обращаются во время священнодействия клир и миряне и многое-многое другое, что окружает реликвии в контексте церковной жизни.

Сформировалось ли вокруг православных святынь воинство во время гражданской войны? Нет. Генералам было не до святынь, а Церковь без Государя оказалась совершенно не готовой противостоять безбожникам. Разве во время разгула атеистических акций в 1920-е годы верующие смогли уберечь свои святыни? Нет. Многие из них были безвозвратно потеряны. Другие подверглись кощунствам, которые должны были засвидетельствовать бессилие святых помешать атеистам.

Если это произошло, какие выводы отсюда следуют? Либо святые бессильны были защитить себя, либо верующие (Церковь) оказались недостойны. Пусть каждый выбирает для себя понравившееся, мы же сформулируем простой закон реликвии: СВЯТЫНЕЙ ОБЛАДАЕТ ДОСТОЙНЕЙШИЙ. Разумеется, не с человеческой точки зрения.

Вот почему, согласно средневековым понятиям, реликвии следовало оберегать и защищать с крайней, превышающей рациональную мотивацию ревностью. За них полагалось умирать, а покушающегося на них убивать. Если святыню украли, отняли, подменили — это знак недостоинства, которое следует оплакивать. Таково было средневековое мировоззрение. Вряд ли стоит сомневаться, в том, что оно было именно таким. Равно как и в том, что сейчас оно изменилось. Тогда в какую именно сторону?

Сакральное сквозь призму истории

Одним из примеров подобного отношения является перенесение мощей святителя Николая из Мир Ликийских в апулийский город Бари, которое формально выглядит как их насильственное похищение, однако, вошло в месяцеслов как церковный праздник, «Никола Вешний». В завоеванной турками Ликии, греческие монахи не могли гарантировать сохранности святых мощей, вот почему им оставалось лишь признать собственное недостоинство владеть ими и уступить более активным барийцам.

В XV-XVII веках происходит постепенное сосредоточение святынь в Москве. Столица стремилась повысить свою значимость в глазах православного населения. В этот период получила развитие целая система, способствовавшая централизации реликвий: изготовление списков с чудотворных икон, дробление святых мощей и т.д. В тех случаях, когда святыню можно было безболезненно увезти, она перемещалась в Москву, когда это оказывалось нецелесообразным, учреждались специальные дни, когда царь и патриарх  сами приезжали для поклонения реликвиям.

Хранители реликвий

В XVII веке происходит переломное событие в отношении к святыне. Постепенно исчезает институт персональных хранителей реликвий. Сегодняшнему верующему это может показаться странным, но значимые святыни в Древней Руси оберегались церковными служителями, передававшими этот чин по наследству. Так, знаменитый образ Николы Заразского, являвшийся главной святыней Рязанской земли, был храним родом греческого священника Евстафия Раки, который в 1224-1225 годах привёз эту реликвию из Крыма. Служение перед иконой Николы Заразского (Корсунского) оставалось около 400 лет прерогативой потомков Евстафия. Родословие «служителей чудотворца Николы Заразского» переписывалось столь же (если не более) тщательно, чем генеалогии рязанских князей.

В Греческой церкви также практиковалась наследственная передача великих святынь. Так, начиная с XVI столетия, мощи святителя Спиридона Тримифунтского хранил род Вульгарисов из Керкиры. На протяжении 450-ти лет обязанностью семьи Вульгарисов было служить церкви и мощам святителя Спиридона, для чего один человек из семьи Вульгарис становился священником. В 1453 году, когда столица Византии пала под натиском турок,  священник Георгий Полиевкт, тайно взяв чтимые мощи, отправился через Фракию, Македонию и Эпир на остров Корфу (по-гречески Керкира), где искали спасения многие беженцы из Византии. На Керкире Полиевкт отдал священные останки во владение своему соотечественнику священнику Георгию Калохеретису. Последний завещал многоценное сокровище сыновьям Филиппу и Луке. В завещании иерея Георгия Калохеретиса было сказано, что святые мощи будут принадлежать семье Калохеретисов и должны передаваться от поколения в поколение до тех пор, пока этот род из каждого своего поколения будет давать одного священника. Дочь Филиппа Асимия в 1527 г. вышла замуж за керкирца Стаматия Вулгариса. Ей в наследство отец передал мощи Спиридона, и с тех пор до середины 20 века останки святого принадлежали семье Вулгарисов. (Справедливости ради стоит отметить, что в 60-е годы 20 века митрополит Керкиры Мефодий не рукоположил ни одного представителя этой семьи во священники, в результате чего святые мощи перешли во владение Керкирской митрополии).

Подобные традиции хранения существовали и в инославных церквях, в Католической, в Эфиопской, в Церкви Востока. Эти традиции очень ранние. Они в значительной степени связаны с античной практикой почитания чудотворящих статуй. Что касается Византии, то например, есть замечательный документ, это не интерпретация и не домыслы историков, а опубликованный документ XIV века, а именно контракт, связанный с чудотворной константинопольской иконой — « Богоматерь Кубукларая „. Эта икона принадлежала одной семье. Но потом церковь попросила ее поставить в храм. Между семьей и храмом был заключен контракт, на основании которого подробно расписывалось, кто какие доходы получает от, так скажем, обслуживания этой иконы. Судя по тому, насколько юридически продуман этот контракт, для Византии это была вполне нормальная практика.

В древности обветшавшие, ветхие иконы хранили не в храме, а в специальном месте — иконохранилище, или рухольной. Естественно, иконы не сжигались. Иногда их сплавляли по реке или складывали в чердаках и на колокольнях. Русские путешественники-собиратели  XIX века часто пользовались этим обстоятельством. Так, архимандрит Порфирий (Успенский) осматривая на Синае монастырские помещения, увидел в ризнице среди старого хлама несколько досок небольшого размера, на которых едва проступали иконописные изображения. Судя по всему, монахи не слишком ими дорожили, и он выпросил у ризничего эти доски. Научное чутьё в который раз не подвело архимандрита. Старые надтреснутые доски оказались раннехристианскими иконами, написанными в технике энкаустики (восковой живописи), и датировались VI-VII вв. Таких икон в мире единицы. Четыре из них, те, на которых изображены Богоматерь с Младенцем, свв. Сергий и Вакх, св. Иоанн Предтеча, св. Платон и неизвестная святая, стали собственностью Успенского, затем он завещал их музею Киевской духовной академии. К тому времени уже существовали первые епархиальные церковно-археологические музеи.

К началу XX века хранение реликвий в России окончательно деперсонализировалось и бюрократизировалось. Ответственность за святыни перестала рассматриваться как личная (коллективная) священная обязанность и стала прерогативой анонимной администрации. Однако, православное воинство продолжало существовать вплоть до февральского переворота 1917 года, когда императорская власть была низложена.

В ходе гражданской войны православное воинство, которое бы встало на защиту реликвий, так и не возродилось. Белым генералам было не до святынь, а Церковь без императора оказалась совершенно не способной противостоять безбожникам. Всё это привело к тому, что после 1917-го «хозяином» множества православных святынь делается враждебное к Церкви государство.

Два представления о сакральном

Во время разгула атеистических акций в 1920-е годы у верующих отняли самое дорогое, чем может располагать христианин в материальном плане. Многие реликвии бесследно пропали. Другие подверглись кощунствам, которые призваны были доказать вседозволенность атеистической власти. В этой ситуации единственной возможностью хоть как-то оградить реликвии от святотатства стала их интерпретация не как имущества Церкви, а как культурного, общенационального достояния. Концепция культурного наследия явилась светским аналогом статуса сакральности. Чтобы воспрепятствовать разрушению и перестройке монастырей, их начали превращать в музеи, иконы объявляли ценными произведениями искусства, некрополи – археологическими объектами и т.д.

До недавнего времени помещение в музей было единственной более-менее надёжной гарантией сохранности реликвии. Это не могло не влиять на психологию музейных работников. Реставраторы, эксперты зачастую совершали настоящие подвиги, продлевая жизнь иконам и фрескам, отыскивая казалось бы уже утраченные вещи, и не получая за это ни материального вознаграждения, ни славы. Никем ещё не написана полновесная история спасения храмов, монастырей, икон, росписей, манускриптов в советскую эпоху.

Не следует забывать и о том, что у истоков музеефикации страны стояло несколько глубоко верующих православных христиан. Некоторые из них доходили даже до явного нарушения советских законов, дабы уберечь святыни от кощунства или гибели. Так, благодаря отцу Павлу Флоренскому, графу Юрию Олсуфьеву, Павлу Голубцову была спасена от надругательства честная глава преподобного Сергия. Четверть века эти люди передавали друг другу священную реликвию, расплачиваясь за эту почётную прерогативу свободой и жизнями. И лишь в 1946 году после открытия Лавры племянница Олсуфьева, Екатерина Васильчикова, передала св. главу патриарху Алексию.

К 1988 году в научной, музейной среде сформировалась особая традиция почтительного отношения к экспонатам. Чем-то она напоминает правила религиозного благочестия. В конфликтах между церковной общественностью и музейными работниками по существу сталкиваются две традиции восприятия сакрального: религиозное почитание и светское охранительство. Ведь та же «Троица» Андрея Рублева является сегодня не только важнейшей православной святыней, но национальным символом России.

Сейчас ответственным за «Троицу» является ТОЛЬКО музей. Это факт. Значит, достойнейшие ПОКА музейщики. Хотя, конечно, далеко не во всех случаях музеи показывали себя таковыми по отношению к реликвиям. Однако, и Церковь показала, что не способна защищать свои святыни в условиях прессинга со стороны государства.

И в завершение, небольшой репортаж из Византийского музея в Афинах: