Три истории об опасностях коллекционирования

ОПАСНОСТЬ ПЕРВАЯ: ПОДДЕЛКА

Арманд Хаммер был известный американский миллионер, арт-дилер, фальсификатор, короче, хитрый был жучила. В свое время он выпросил у Ленина официальную бумажку, предписывающую всем должностным лицам Советской России «оказывать товарищу Хаммеру всяческую помощь и содействие». Его коллекция вызывала сомнения у многих музейных экспертов. Известно, что картина «Маха» Франсиско Гойи, которую Хаммер, «лучший друг советского народа» подарил СССР, почти стопроцентный новодел.

Правда, реставратор из Пушкинского музея Василий Яковлев сумел «отомстить» Хаммеру, обведя того вокруг пальца. Когда миллионеру захотелось прикупить в СССР Рембрандта, то «великого голландца» ему уступили по сходной цене. Радость американца была недолгой, пока в США под рентгеном не проступило... слово из трех букв под верхним слоем краски... (Эту занятную историю рассказывала заведующая научно-экспертным отделом Третьяковской галереи Мильда Петровна Виктурина.) Око за око, зуб за зуб, Рембрандта за Гойю!

На Западе тоже знали «цену» и Хаммеру, и его коллекции, поэтому британские коллеги и обратились к той же Виктуриной, когда зашла речь о покупке «Супрематической композиции» Малевича, подаренной миллионеру советским правительством.

Cпустя много лет, госпожа Виктурина, уволившаяся из Третьяковки по собственному желанию, рассказала журналистам и другие истории, творившиеся внутри экспертного сообщества: «Несколько месяцев назад к нам на экспертизу принесли картину „Работа в саду“ предположительно Натальи Гончаровой. После проведения тщательной экспертизы все члены нашей экспертной группы сочли, что работа не имеет к Гончаровой никакого отношения. Но потом начались странное.... Сначала мне предлагали взятку в $500, а потом, когда я отказалась, была назначена повторная экспертиза, от которой отстранили всех экспертов нашей группы. В итоге картина была атрибутирована как подлинная. Подобных случаев было немало. Выводы делайте сами».

Там где крутятся большие деньги, существуют определенные правила игры. С теми, кто нарушает эти правила, особо не церемонятся. Если эксперт признает чью-то работу подделкой, у него могут быть неприятности, ведь некоторым коллекционерам очень невыгодно оказаться владельцами фальшаков. Говорят, что в России отрицательное экспертное заключение выносится крайне редко, и то только если попадается заведомо полное фуфло. Умный эксперт не будет давать отрицательное заключение «в лоб». Обычно говорят в стиле туманного гороскопа: «может быть... у нас нет достаточной полной информации...» и прочие фуэте в таком духе.

ОПАСНОСТЬ ВТОРАЯ: «СЕКОНД ХЭНД»

Бывает нечто и похуже подделки. Бывает, что вещь оригинальная, но... вусмерть «ношеная». В самом прямом смысле. Художник Алексей Смирнов любил прибарахлиться на Старом Арбате в компании какой-нибудь дамы и откровенничал, перебирая коллекционные значки и латунные пуговицы: «Здесь, дорогая, на Арбате, распродаются остатки советской империи — знамена, вымпелы, фуражки, ушанки — можно в том числе найти и генеральские мундиры с шитьем. Один опытный человек при мне перебрал несколько таких мундиров и указал на два из них: посмотрите на спины, это мундиры, выкопанные из гробов, у них другой цвет, чем спереди... Помните, еще при Горбачеве служил в Кремле маршал Ахромеев? Так вот, он прошел войну, на которой сделал свою карьеру. В ящике его письменного стола всегда лежал заряженный пистолет. Ахромеев был решительный человек, он мог принять самостоятельное решение и по Варшавскому договору, и по выводу советских войск из Германии и стран Восточной Европы. Единомышленники Горбачева повесили его на крюке для люстры при помощи электрического шнура в собственном кабинете. Насколько я помню, это было последнее политическое убийство в Кремле. А могилу маршала кладбищенские хорьки раскопали, сняли с трупа маршальский мундир и отволокли продавать на Арбат».

Бррр.

ОПАСНОСТЬ ТРЕТЬЯ: УГОЛОВНИКИ

Жила в Петербурге Валентина Михайловна Голод, владелица шикарной коллекции. Свою квартиру В. М. Голод превратила в музей: все комнаты были оформлены в ее любимом стиле — ампир. Сюда приходили на экскурсии важные иностранные гости, у Валентины Михайловны был специальный журнал для записей посетителей... Никто не знал, когда она родилась («очень, ОЧЕНЬ давно!»), мои родители называли ее меж собой не иначе как «старуха-голодуха». У Валентины Михайловны был брат во Франции (по тем временам это было шиком — целый брат ВО ФРАНЦИИ!), и она кое-что у него даже покупала заграницей. Она была очень богата, помимо всяких предметов дворянского быта, многочисленных овальных старинных медальончиков и картин XVIII века, имелся у нее целый «малахитовый кабинет», где даже камин был из малахита.

Незадолго до смерти, госпожа Голод всю свою коллекцию отписала, кажется, Государственному Эрмитажу, и оттуда за ней присматривали. Была у нее на кухне специальная кнопка — нажмешь — и тут же явится наряд милиции. Однажды эта кнопка пригодилась... Дело было так. Кто-то позвонил в дверь. Владелица спросила кто. Ответили, что вам, как блокаднице, полагается от СОБЕСа продуктовая посылка, откройте дверь. «Зачем владелице малахитового кабинета халявная копеечная посылка?» — этот вопрос себе Валентина Михайловна не не задала, а зря. Дверь открыла, а оттуда на нее напрыгнула с кулаками какая-то девица и стала избивать. Тут бы старушке и конец, но на счастье, на кухне оказалась домработница, которая услышала шум и нажала заветную кнопку: «Пиип!». В квартиру, вслед за рецидивисткой, явился и подельник, чтобы обчистить квартиру, но тут всю эту кодлу накрыла милиция...

---

Конечно, не всегда «волшебная кнопка» и домработница были панацеей от грабителей. Многие коллекционеры проживали в коммуналках, хотя имели все возможности для приобретения отдельной квартиры. Очень уж жалко было расставаться даже с одной вещью... Да и бедность — отличный камуфляж. Так, у одного коллекционера на стене в коммуналке висел подлинный Шагал. Приходили сантехники, спрашивают:

— Что за картина?

— Да висит у меня, мазня какая-то, племянник нарисовал...

— Какой талантливый у вас племянник!

— Спасибо. А вы идите-идите. Ходют тут всякие, а потом галоши пропадают...

Федор Пирвиц, специально для «Фамильных Ценностей», Санкт-Петербург