Театр Вахтангова «Повесть о Сонечке»

Владислав Наставшев поставил прозаическую, «основанную на реальных событиях» «Повесть о Сонечке» Марины Цветаевой так, что думать хочется только о поэзии: где-то бесконечно давно началось, невесть когда и чем закончится, вроде бы правдивый пересказ, но на самом деле фантазии на тему. «Надо изображать жизнь не такою, как она есть, и не такою, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах», — будто про спектакль. Не про жизнь в нём, а про спектакль — сам. Ну, может не совсем в мечтах, но точно чего-то такого сильно не хватает.

На сцене песчаные барханы, вершины одного из холмов не разглядеть — она скрылась в бесконечном пространстве за сценой. Не то берег океана, на котором повесть была написана, не то инопланетный пейзаж или пустыня, на них нельзя залезть и с них спуститься — только взойти и сойти. Песок сопротивляется, осыпается, мешая подниматься вверх, и быстро засыпает того, кто остановился и решил отдохнуть. Оставленные на песке следы быстро исчезают, как со временем стираются подробности на страницах памяти, но главное — остаётся. На ближнем холмике лежит опрокинутый шкаф — возможно, из тех, которые «Марина руками разрывает шкафы красного дерева, чтобы сварить миску пшена». Но у этого другая функция — он вмещает всех, создавая портал между людьми и мирами. В правой части сцены пара рядов разномастных стульев — они отвечают и за пустой театр как таковой, и за невидимых, но незримо на сцене жизни присутствующих зрителей. Во втором действии вместо шкафа появится деревянная слегка наклонённая платформа: она крутится, и на ней надо ещё суметь удержаться: если человека туда занесло, стоять на месте уже не получится. Синее небо, белый песок, ветер, развевающий огромное красное полотнище, сопротивление которого пытается преодолеть героиня. Как-то так можно представить себе вечность, или бесконечность. Из материальных объектов, играющих в спектакле, ещё старая сильно помятая туба, которой достаётся только два звука пароходного гудка (и то может она не сама), но она — и способ коммуникации, и оружие, раструб которого можно направить на врага, и кажущийся усилителем, но на самом деле глушитель звуков и голосов.

Вся эта красота не оживляется, но на время заселяется людьми. «Повесть о Сонечке», которую, кажется, можно и лучше просто читать, разыгрывают две актрисы — Евгения Крегжде (Марина Цветаева) и Ксения Трейстер (Сонечка). Третьим важным действующим лицом становится некий обобщённый Он — Константин Белошапка играет всех мужских персонажей: красавцев, героев, молодых, старых, смешных, романтических... Он успевает менять наряды, причёску, манеры, речь, но какая в сущности Марине и Сонечке разница, замечают ли они, что перед ними другой человек, если они заняты в основном друг другом. Марина Цветаева в исполнении Евгении Крегжде — тонкая, нервная и даже, кажется, немного дёрганая, с хриплым голосом, характерной причёской, курящая, но сохраняющая царственность и отдельность от реальности, хоть и живущая в ней. Сонечка Ксении Трейстер заскочила в эту жизнь на время: почти ещё девочка, чья детская непосредственность хочет, но пока не может перейти в женскую кокетливость. Кажется, она не может молчать (и сама в этом признаётся), сидеть спокойно (даже если глубокое зелёное кресло подвешено к потолку), дышать ровно. Лицо её светится от избытка жизненных сил, она заражает собой окружающих, и они рады этой болезни. Такое не может быть навсегда: самые сильные чувства рассыпаются как тот песок, в который со временем превращается всё. Но след останется — в душе найдётся, на чём его записать.

В конце спектакля почти немая сцена, в которой уже ничего нет — только Марина с сигаретой на берегу океана. Она попыталась снова залезть на гору из песка, но пока — нельзя. Не время. Фоном к молчанию звучит длинная песня в исполнении Владислава Наставшева (в спектакле их несколько, и эти музыкальные акценты позволяют ритму сбиться, не дать показаться монотонным), и — всё... Конец.

Автор: Ирина Виноградова