20 мая — 12 июня «Триумф» порванных книг Кармель Илан

ПРИЗРАКИ СУЩЕГО

Вначале был свет, небесная твердь, суша, моря и растения, морские гады и птицы небесные, земные животные и человек. Вначале была женщина, сотворившая своими руками, своим трудом леса, деревья, образы, кипарисы, бабочек, поля и луга. Склонившись над большим деревянным столом, она соединяет бумагу с бумагой, цвет с цветом, сызнова творит мир — из самого изначального, первичного материала, из бумаги, рожденной деревом — все образы первого творения. Это как бы призраки сущего, действительного, земного — не животное, не пейзаж, не человек, а их знаки: любой пейзаж, любое животное, любой человек.

Но это не тени платоновской пещеры, не знаки невежества, говорящие о том, что все видимое и чувственное всего лишь копия подлинного и идеального. Силуэты, созданные Кармель Илан, — напоминают о временах и событиях жизни, об их быстротечности. Не случайно одна из главных работ этой выставки — «Монах» — напоминает зрителю шедевр 1809 года Каспара Давида Фридриха «Монах у моря», где одинокая фигура на фоне могучей природы постигает ее бесконечность и беспредельную силу. В своих произведениях Илан стремится выразить ту же мысль, при этом не прибегая к языку современного искусства, обличающему действительность, но не дающему надежды. Илан дарит своему зрителю утешение и, более того, чувственное и духовное переживание, подобно картинам Марка Ротко, одного из ее любимейших художников, чьи цветные прямоугольники рождают возвышенное и очищающее чувство.
Вначале был материал. «В один прекрасный день, без всякой на то причины, я вытащила из книжного шкафа все тома Британской энциклопедии, пылившиеся там 25 лет, и перенесла их в свою студию», — рассказывает Илан. «Вокруг меня валялись горы книг, и я принялась отрывать обложки, вырывать страницы, резать их, складывать и склеивать. Сначала меня преследовало чувство вины, это казалось мне страшным святотатством, но потом я увлеклась игрой и поисками. Я обнаружила в бумаге столько прекрасного, столько возможностей, столько разнообразных текстур. Я почувствовала, что из заурядного, повседневного материала я создаю нечто небывалое. Бумага оказалась прекрасным материалом, а мое новое прочтение Британской энциклопедии открыло мне неведомый мир».
Вслед за Британской энциклопедией Илан стала собирать журналы издательства «Шенкар», школы моды, где она сначала училась, а затем преподавала; старые книги, толстые журналы, брошюры других художников, театральные программки. Кипы бумаги прибывали в студию. Илан сортировала их по типу, цвету, типу поверхности, текстуре, и даже запаху. Бумага копилась в ящиках в небольшой комнате, напоминающей лабораторию. Там творческий процесс начался и продолжается по сей день. Ее работы, нередко внешне напоминающие ткань, несут отпечаток профессионального знакомства с текстилем и любви к этому материалу. Поиск нового языка заметен уже в ее ранней работе. Двадцать лет назад Илан сделала костюм для хореографического выступления Рины Шнайдер. Илан создала для танцовщицы платье похожее на крылья птицы.
Платье было выполнено из полос бумаги, наложенных одна на другую и пришитых друг к другу на машинке, а все вместе — к куску материи. Эту вещь можно признать первой попыткой создания собственного, особого языка художницы, нашедшего впоследствии выражение в работах «Красная дорога», «Портрет 1» и «Длинная тропинка».
Образы, которые выбирает Илан для своих работ, достаточно случайны. Это может быть что-то из газетной рекламы, нечто замеченное во время просмотра журнала или увиденное в окне. И этот образ всегда рождает чувственное переживание (подобно тому как, ощупывая материю, мы, прежде всего, ощущаем). Илан набрасывает контуры образов, которые намеревается создать, а затем они подвергаются процессу минимализации и упрощения, пока не возникает простой, жизненный и почти всегда одинокий образ.

Вначале была трудолюбивая женщина. Не в начале творения, конечно, а в начале современной патриархальной западной культуры. Эта культура дала женщине место ремесленника, а не творца, и уделила ей личное пространство, в котором она будет молча месить тесто, растить детей, заниматься рукоделием. В определенном смысле, Илан продолжает отождествлять себя с историческим образом трудолюбивой женщины, и, тем самым, ее творчество связано с радикальным феминистским дискурсом, возникшим в Соединенных Штатах в семидесятых годах прошлого столетия. Этот дискурс побудил художницу создавать намеренно декоративные и навязчивые работы, дабы выйти за рамки низких «женских ремесел» и освободиться от власти мужского искусства.
Однако ее творчество больше не настроено на борьбу. Как следствие значительного развития феминистского искусства в последние сорок лет, Илан применяет подобные практики и сегодня, однако со спокойствием и уверенностью, без потребности сражаться. Ее искусство выводит на первый план упорную работу и ручной труд, демонстрируя восхитительную красоту и декоративность. Таким способом Илан стремится вовлечь зрителя в мир призраков, который она творит.
Помимо феминистских тем, в ее работах нашли отражение другие насущные вопросы. Илан болезненно воспринимает постепенное возобладание технологического источника над напечатанной книгой. Материал, который она использует, журналы и книги, повествует именно об этом. Книг и журналов становится все меньше, а их место занимают тексты на экранах, лишенные формы и запаха, состоящие из виртуальной материи, без прошлого и реальности, бинарные сообщения и только. На это с наибольшей силой указывает работа «Вода». Она выполнена в черно-белом цвете и мелькает почти как испорченный телевизор.

Илан пользуется бумагой из книг, чтобы рассказать о скоропреходящих вещах. Книга и печатное слово передают поколению за поколением традиции, знание, рождают чувство идентичности человека. И, вот, напечатанной книге, по-видимому, грозит полное исчезновение. В работах Илан можно почувствовать грусть по уходящему и стремление сохранить этот исчезающий мир.
И последнее, в основе творчества Илан лежит также личный аспект. Она выросла в Иерусалиме, городе Стены плача, где клочок бумаги является носителем желаний и надежд, обращенных к создателю. По мнению художницы, ее работы — Стена плача для любого обрывка бумаги, где каждому из них найдется свое место.

Дана Гиллерман