Искры Ада, Цветы Рая.

Одна из наиболее интересных коллекций северодвинских картинок принадлежит протоиерею Владиславу Провоторову. Он приобрёл её в начале 1980-х, когда был ещё светским человеком, живописцем, выставлявшимся в зале на Малой Грузинке и входившим в группу «Двадцати московских художников», которая представляла неофициальное искусство России.
Лишь недавно, готовя коллекцию для первого музейного экспонирования, отец Владислав узнал, кто был первым владельцем этого собрания...

Два распространенных заблуждения

С рисованными листами старообрядцев XVIII-начала XX веков связаны два распространённых заблуждения. Во-первых, их часто называют «лубками», что в корне неправильно, поскольку лубок есть печатное изображение, а рисованные листы по определению изготовлялись вручную. Кроме того, лубок всегда самодостаточное произведение, листы же вклеивали в рукописные фолианты. И хотя их можно встретить отдельно от книг, правильное понимание не возникнет без обращения к тексту, который те сопровождали.

Второе заблуждение: противоположная крайность — считать рисованные картинки просто иллюстрациями. Да, разумеется, они оформляли лицевые рукописные сборники, содержавшие жития святых, душеспасительные наставления, сказания об иконах, запись видений и прочие религиозные тексты. Однако традиционная культура тем от современной и отличается, что в корне исключает бездумное копирование или фальшь. Художник, изображающий нечто чудесное, не смог бы успешно справиться со своей задачей, если бы сам не обладал соответствующим опытом. Хотя бы минимальным. Живописуя бесов ли, ангелов, художник неизбежно проецировал своё ви́дение этих духовных явлений, либо некие впечатления, доставшиеся ему лично (от наставников, родителей и других лиц, чей авторитет признавал).

Отсюда — необычность, неповторимость рисованных старообрядческих листов. В полной мере это относится к картинкам, созданным в художественных мастерских бассейна Северной Двины (ныне Архангельская область).

Особенности северодвинской художественной традиции

Особенности северодвинской художественной традиции достаточно подробно описаны О.А. Белобровой, В.П. Бударагиным, Е.И. Иткиной, Г.В. Маркеловым, поэтому укажем здесь только самые главные.
Прежде всего, это безошибочно узнаваемые черты растительного фона или орнамента: фантастические деревья-кусты, причудливо извивающиеся стебли, то стрельчатые, то закруглённые листья, крупные тюльпаноподобные цветы. Та же продуманность деталей прослеживается и в изображениях архитектуры: двери и врата, поделенные на косые сегменты, воротные многоярусные столбики, окошки «в клетку», составляющие стену и прочие изыски. Все они, как уже говорилось, образуют пейзаж, либо интерьер, описываемый православными визионерами (людьми имевшими виде́ния).

Другой особенностью северодвинских картинок была теснейшая связь между ними и крестьянской росписью по дереву, прежде всего из района знаменитого села Борок. Два жанра народного искусства: «высокий» — книжная миниатюра и «низкий» — бытовая орнаменталистика, на самом деле имеют общий исток, общий «код», транслировавшийся рукописным центром Северной Двины. Таким образом, рисунки к текстам о посмертных путешествиях души и конце мира, о чудесах и древних эпохах, составляли вместе с домашним дизайном поморов единое изобразительное пространство. Это можно сравнить с тем, как если бы некая современная квартира была полностью оформлена в стиле «готика» или «киберпанк», начиная от обоев и заканчивая посудой на кухне.
Самые ранние из известных нам сегодня листов, изготовлены мастерами Северной Двины в 1820-е годы, позднейшие — в начале XX века.

Коллекция протоиерея Владислава Провоторова

Одна из наиболее интересных коллекций северодвинских картинок принадлежит протоиерею Владиславу Провоторову. Он приобрёл её в начале 1980-х, когда был ещё светским человеком, живописцем, выставлявшимся в зале на Малой Грузинке и входившим в группу «Двадцати московских художников», которая представляла неофициальное искусство России.

Лишь недавно, готовя коллекцию для первого музейного экспонирования, отец Владислав узнал, кто был первым владельцем этого собрания. Судя по надписям карандашом на оборотах нескольких листов, они принадлежали Николаю (в иночестве Стефану) Прокопьевичу Шестакову, потомственному иконописцу, входившему в старообрядческое согласие филипповцев. Н.П. Шестаков жил в деревне Изосимово Белослудского стана (ныне Красноборский мун. р-н Архангельской обл.). Николай был сыном известного филипповского наставника Прокопия (после пострига Варсонофия) Афанасьевича Шестакова, много ездившего с проповедями по России. Так же как и его батюшка, Н.П. Шестаков занимался переписыванием книг и волею судеб стал одним из последних иконописцев на Северной Двине.

Кстати, некоторые из надписей на оборотах сделаны характерной для старообрядцев «литореей» шифрованным письмом. Так, одна из них гласит: жмилколъ шолтмеле ифремкшишъ лремкїю палъремк палкуни и чмощныръ хишокъ цомоша. Что в переводе означает: «Христосъ воскресе из мертвых, смертию на смерть наступи и гробным живот дорова», т.е. тропарь Св. Пасхи до-никоновской редакции.

Николай Шестаков, скорее всего, был автором части рисунков. На это указывает незавершённость многих листов. Одни из них доведены до прориси, другие лишь частично раскрашены. Третьи, предназначенные для склейки в составной лист, находятся в разрозненном состоянии. Вряд ли они могли стать предметом торговли при жизни мастера. Владелец, к которому непосредственно перешло собрание, плохо ориентировался в сюжетах, и текстами не интересовался. Потому и подклеивал рисунки из одного жития к другому, не чувствуя, о чём свидетельствует путаница, допущенная при склейке ряда листов.

Посмертные странствия души

Какие же сюжеты вошли в собрание? Для удобства можно распределить их по четырём разделам. Первый, «Аскетика», включает миниатюры к сказаниям и притчам из душеполезной литературы, затрагивающей вопросы духовного служения (монашества, священства). Второй, «Агиография», состоит из миниатюр к житиям. Третий раздел «Малая эсхатология» составляют иллюстрации видений, касающихся посмертной участи отдельного человека, четвёртый — «Великая эсхатология» — конечных судеб человечества.

На листе «Добрый инок и худой инок» изображено двое возниц-монахов, едущих к некоему зданию. Кони одного из них «понесли» (что видно по развевающемуся хвосту), повозка развалилась, а её неудачливый хозяин волочётся по земле. Второй инок сдерживает бег лошадей, едет ровно и, имеет все шансы благополучно добраться до цели. Что нам показывает художник? Древнерусский вид спорта: состязания на колесницах между православными монахами??
В древнерусском богословии была популярна аллегория: душа = всадник (возница), плоть = лошадь. Ещё апостол Иаков сравнивал тело человека с конем: «Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело. Вот мы влагаем удила в рот коням, чтобы они повиновались нам, и управляем всем телом их» (Иак 3:2-3). В популярном среди книжников Древней Руси сочинении «Диоптра» Филиппа Пустынника Плоть и Душа ведут следующий диалог: «Плоть: Ты, Душа, ведь управляешь мною, как всадник конем. Я без тебя вовсе ничего не совершаю: ни добрых дел, ни злых, ни тех, что между злым и добрым. Душа: Не так обстоит дело, как ты сказала, не так, как говоришь! Но словно конь свирепый, неудержимый, страшный и весьма непокорный, когда грызет узду, стиснув ее зубами, и, шею яростно задрав, к берегам устремляется, и в пропасти, и в ямы, в рвы, наполненные грязью, сам себя повергает вместе с всадником; если же попятится, то будет еще хуже, — подобно этому и мы страдаем обе вместе». В более позднем сочинении, «Шестодневе» архиепископа Афанасия Холмогорского, к символам всадника (возницы) и коня добавлена также колесница, которая присутствует на нашем рисунке: «Тело же души называют орудием и слугой, что подобно коню и колеснице, управляемой возничим». Таким образом, на рисунке представлена аллегория спасения, необходимым условием которого считали «ровный ход», без лишних проволочек или неоправданных ускорений.

Особой популярностью среди верующих (и здесь паства Синодальной Церкви не уступала староверам) пользовались рассказы о посмертных странствиях души. Первое место среди них по праву принадлежит православной «Божественной Комедии» — Хождению преподобной Феодоры Цареградской по воздушным мытарствам. Хождение входило в житие греческого святого Василия Нового. Со 2-й четверти XVII века широко распространяются лицевые списки Хождения Феодоры. А в XVIII столетии его отдельные сюжеты воспроизводятся на старообрядческих рисованных листах. В коллекции протоиерея В. Провоторова рисунки, посвящённые Феодоре, составляют целую серию.

Начинается она со «Смерти Феодоры». Смерть изображена с орудиями: косой в правой руке, топором — в левой, серпом и стрелой с луком в заплечной сумке. Как свидетельствует преп. Феодора в своём Хождении, Смерть малой секирой прикоснулась к её ногам, потом — к рукам, после чего разрушила суставы, вырвала ногти «и затем, взяв нож, отсекла голову».

Далее, сопровождаемая ангелами, душа Феодоры отправляется в путь по мытарствам, где её прижизненные поступки рассматриваются на предмет тех или иных грехов. Так, на рисунке «Мытарство оклеветания» старший среди злых духов тычет в сторону ангелов и Феодоры свитком с надписью: «Се суть грhси ея — оклеветанїе». В ответ ближайший ангел развернул другой свиток: «Се суть добродhтели ея — молчанїе». В руках у беса снасть с тремя крюками на длинном древке.

Однако всему плохому — и в жизни и после смерти — приходит конец. Благодаря молитвам своего духовного наставника, святого Василия, Феодора, наконец, достигает небесной обители праведников. Святые разделены на три группы жены (приветствующие душу Феодоры), мужи и юноши. Более половины изобразительного поля на картинке занимают райские кущи в виде гигантских цветов. Создавая столь необычное пространство, художник стремился передать полноту потустороннего бытия, отсутствующего в повседневной жизни.

Не всем однако так повезло с духовным отцом, как преп. Феодоре. В коллекции есть довольно редкий рисунок, иллюстрирующий неизвестное видение «Душ, задержанных на мытарствах». Здесь, в отличие от Хождения Феодоры всякий намёк на заступничество за душу усопшего начисто отсутствует: только наличие собственных добрых дел может помочь прохождению через мытарства.

Мытарства представлены в виде башни с отсеками — темницами. Между ними по зигзагообразному маршруту перемещаются четверо крылатых бесов. Пятый — держит душу в мешке, стоя в тереме. Такой мешок символизировал смерть, отдававшую душу во власть злым духам. Все мытарства заперты на засов, за исключением тех, в которые бесы помещают души. Из дверей одной темницы вырывается пламя, в другую — душа въезжает, насаженной на копьё. Замкнутость мытарств и отсутствие ангелов напоминает скорее вечные муки. Однако герметичность неполная, т.к. запоры, наложенные на двери темниц, могут быть сняты.

«Видение инока»

Ещё одно видение посвящено созерцанию адских мук, куда отправляются души, однозначно не могущие войти в рай. Поскольку на каждом рисунке из серии изображён инок в монашеском одеянии, смотрящий на происходящее как бы со стороны, можно догадаться, что перед нами «Видение инока».

Ангел-проводник демонстрирует визионеру устройство преисподней.

Здесь, кстати, можно обнаружить «эксклюзивную» муку, характерную именно для представлений староверов-филипповцев — «Адское колесо». Основатель этого согласия, старец Филипп (Васильев) и около 70-ти человек его последователей, сожгли себя в скиту на реке Умбе в 1742 году. Умбинская гарь стала одним из последних массовых самосожжений. В XIX веке даже сами филипповцы на такие радикальные шаги не решались, и, вообще, занимались больше просветительской деятельностью. Тем не менее, защищая выбор своего легендарного наставника, филипповцы приводили в качестве аргумента видение адского колеса, к которому были прикованы души, не пожелавшие «самозгорети». Колесо символизировало бесцельную жизнь в мире Антихриста. Следует отметить, что «мучение на адском колесе» не всегда относилось к старообрядческой традиции: в русской народной прозе оно изображалось как одна из мук, уготованных грешникам.

«Престол сатаны». Название дано условно. Дьявол с Иудой в руках восседает на двуглавом звере, представляющем собой его трон. Изображение адского зверя восходит к изображениям адской пасти. Слово ад греческого происхождения и пришло вместе с принятием христианства. Интересно, что на диалектных говорах ад означает «пасть», «горло», «глотку»: «Что ад-от разинул, что орёшь?» (Вятская губ.); «Заткни свой ад!» (Мологский у., Ярославской губ.). Так обзывают крикуна («Экой ад широкой!») и обжору («Так адóм жрать-то и кинулся»; «Ад — всё забрал, всё съел»; «Опился, ад живоглотной?». Так ругали домашних животных, которых трудно прокормить.

Конечно, столь подробное изображение преисподней, мук и дьявола имело смысл только в том случае, если противоположная сторона бытия рассматривалась так же пристально. Так, на рисунке «Святые входят в радость Господа» перечислены 29 чинов Торжествующей Церкви от Богородицы до непорочных жён. Особенно замечательны «70 мужей в молниевидных одеждах» в виде херувимов, входящие в Небесный Град. Это избранные из избранных, стяжавшие великие добродетели. «И даны им были крепкие крылья, на которых они могли летать, куда хотели. Вошедшие во врата небесные стали невидимы».

Бессмертный аромат художественной свежести

Ещё одной характерной чертой, присущей именно староверам-филипповцам было повышенное внимание к тем занятиям, которым предаются святые в небесных обителях. Никто из православных не считал, что праведники в раю т просто бьют баклуши или блаженствуют в тенистой роще под музыкальный аккомпанемент чернооких гурий. Человек современной культуры не очень хорошо сознаёт, что центром социального бытия в традиционном обществе, его апофеозом, так сказать, являлось храмовое богослужение. Все правоспособные граждане или селяне (и здесь нет различия, между городом или деревней, католиками, православными или лютеранами) обязаны были вместе со своими семействами посетить воскресную службу.

Однако ряд староверческих согласий относились к «беспоповским». На практике это означало отсутствие священства. «Никонианское» синодальное священство признавалась беспоповцами ложным, а взять своих священников было неоткуда, т.к. священника нельзя выбрать на сходе — он может быть лишь рукоположен епископом. А поскольку епископы все остались никонианами, то беспоповцы священства были лишены. Следовательно, не могли причащаться, венчаться и т.д.

Вот почему в картинах райского бытия важное место у них занимает детализированное небесное богослужение. Святые собираются в небесных храмах, на необычных, не имеющих аналога в земной Церкви храмовых действах. Службы ведут самолично Христос, Богоматерь и святые.

Описанными сюжетами не исчерпывается ни коллекция отца Владислава Провоторова, ни, тем более, староверческие рисованные листы в целом. На каждой картинке, принадлежавшей ранее Н.П. Шестакову, видна серьёзность в малейших деталям, полностью сформировавшаяся стилистика рисунка и тонирования, проходившего в несколько этапов. Некоторые листы явно недораскрашены. Однако в этой полусделанности есть особое очарование. Такие картинки как бы зафиксированы в момент цветения, ещё не достигнув стадии окончательной зрелости. Но, значит, им не угрожает распад. Мы словно обоняем некий аромат художественной свежести, не увядающий, по-своему бессмертный.

Роман Багдасаров