О мастере пантомимы Леониде Енгибарове

Вы делаете проект на молодой студии «Центр Юпитер ФМ», как сложился ваш альянс?

Эллу Архангельскую я знаю уже более 20 лет и с большой симпатией относился к ней еще со времен ВГИКа. Она была выпускницей экономического факультета. С Александрой Пискуновой мы также дружим очень и очень давно. Поэтому наш альянс сложился еще в студенческие годы. На проекте работает и третий продюсер — Михаил Бабаханов. Все эти люди вложились в проект финансово и делятся своим творческим, креативным потенциалом, идеями. Проект очень сложный — исторический! Действие фильма происходит в 70-е годы 20 века. Михаил Бабаханов помог организовать съемки в Латвии. Мне решиться на этот шаг было непросто, но ведь в Москве натуру, подходящую под ту эпоху, уже не найти. Я не капризный режиссер, но хочу, чтобы меня слышали и понимали. Слава Богу, со своими продюсерами мне легко разговаривать.

Ваш новый фильм о судьбе клоуна. Как родилась идея этого фильма?

Делать фильм о такой личности как Леонид Енгибаров очень непросто. Ведь он уникальное явление в истории цирка. Я встречался с ним, когда был ребенком. Леонид очень дружил с моим дядей Сергеем Параджановым и часто бывал у нас в доме — у них были очень трепетные отношения. Леонид даже снялся в его картине «Тени забытых предков», играл юродивого. К сожалению, великий клоун очень рано ушел из жизни — в 1972 году, когда ему было всего 37 лет. А в 1974-м посадили в тюрьму дядю. Мои воспоминания об их встречах, конечно, уже очень размытые, однако сохранилась их переписка. Я хорошо помню, когда у нас в доме гостили Аллен Гинзберг, Марчелло Мастрояни, Майя Плисецкая, Владимир Высоцкий. Я был уже достаточно взрослый и сохранил яркие ощущения от увиденного и услышанного.

Был ли конкретный повод, импульс, подтолкнувший вас действовать?

Как-то, по приглашению Екатерины Меньшовой, с которой нас связывает долгая и плодотворная работа, я был в гостях у Елены Камбуровой. Елена Антоновна очень хорошо знала Енгибарова и предложила мне сделать спектакль о нем в ее театре. Я загорелся этой идеей, костюмы и декорации мы уже обсуждали с Рустамом Хамдамовым. У Камбуровой есть уникальный диск с записью голоса Леонида Георгиевича, где он рассказывает, почему его назвали «клоун с осенью в сердце», и что он не против этого названия. В театре Елены Камбуровой хранятся кое-какие его личные вещи, реквизит. Спектакль пока не вышел, но его создание никто не отменял. Просто мы отложили работу над ним.

Есть также очень интересная писательница, Мария Романушко, которая написала несколько книг о Леониде Енгибарове. Среди них «Леонид Енгибаров: Мим, говорящий с вечностью» и «Леонид Енгибаров: Клоун глазами поэта». Я связался с ней. У Марии есть другая уникальная запись голоса артиста. Вначале она отказалась со мной сотрудничать и не восприняла серьезно мои идеи. Но после того как посмотрела фильм «Все ушли», с большой радостью предоставила мне запись голоса Енгибарова для работы. С этого все и началось.

Как шла работа над сценарием?

Сценарий писался по новеллам Леонида Енгибарова, которые я, конечно, переработал.
Работа шла долго, я переписывал сценарий раз 15. В итоге для меня на первый план вышел не Енгибаров-клоун, а Енгибаров-философ. Его образ вырос из ранимости, одиночества, уникального взгляда на окружающий мир. Не просто так чехи назвали его «Клоун с осенью в сердце» (артист был женат на чешской журналистке Ярмиле Галамковой и занял в 1964 году в Праге первое место на Международном конкурсе клоунов — прим. ред.). Он считал, что за все в жизни надо нести ответственность, и был против нарочитого и прямого комизма. Енгибаров хотел заставить зрителя размышлять, а не смеяться. Его любимым киноактером был Евгений Евстигнеев, так как комизм актера произрастал из серьезности. Его не интересовали прямые гэги и трюки, не интересовал яркий реквизит, за которым скрывается лицо живого артиста. Он стал создателем философской пантомимы, с помощью которой доносил до публики свое внутреннее состояние.

В чем была специфика переработки новелл?

Новеллы, прежде всего, визуальны, поэтому я просто переводил их на язык кинематографа. Конечно, мой взгляд на эти новеллы будет заметен на экране через какие-то нюансы, детали, которые я вплел в повествование. Герой фильма — не сам Енгибаров, но он видит мир глазами Леонида. В новелле «Укротитель» герой приходит в цирк в гости к дрессировщику тигров и львов. Когда тот переодевается, чтобы покормить «котят», на его спине видны огромные шрамы. И первая реакция героя логична, он думает, наверно, это сделали дикие животные. Дрессировщик отвечает: «Нет, это следы Гестапо». В моем фильме действие новеллы будет происходить в ереванском цирке, а укротителя будет играть Михаил Багдасаров. Его фактура идеально подходит для укротителя. Герои пьют армянское вино, едят бастурму. Я добавил сюда другую атмосферу, не более. Я увидел этот эпизод в таком свете.

Начинаться фильм будет оптимистично — с новеллы «Штанга», которая зацветает, и герой высаживает ее в сад, рядом с другими цветущими деревьями. Финал же картины будет грустным, и снимать его мы будем на балтийском побережье. Это мой личный привет Висконти и его шедевру «Смерть в Венеции». Однако суть я раскрывать не хочу, ведь это секрет и ключевая метафора фильма. Могу только сказать, что в кадре будут закат, дождь, много чаек.

Как вы нашли актеров, как проходили пробы?

Я сразу понял, что играть Енгибарова — это самоубийство для актера. Хотя в Голливуде смело замахиваются и не на такое: и Чаплин, и Хичкок, и многие другие. В этом году вышел фильм Елены Фетисовой о моем дяде — «Параджанов» (копродукция Украины, Грузии, Армении, Франции — прим. ред). Для меня это очень странная ситуация, так как ко мне ни разу не обратились за советом или с вопросами, хотя я знал этого человека как никто другой из ныне здравствующих. Но мы отошли от темы.

Конечно, мы будем создавать на экране собирательный образ. Хотя имя за героем я оставил Леня. При выборе актера для меня было важно, чтобы он отдаленно напоминал Енгибарова, но на пробах я сразу ставил задачу, ни в коем случае не надо играть его самого. В фильме будут использованы документальные кадры с артистом. И я хочу, чтобы между героем фильма и реальным артистом была некая дистанция, включающая в работу воображение зрителя. Артиста я искал очень долго, многих смотрел. Остановился на Нодаре Джанелидзе. Сегодня его все знают по сериалу «Пятая стража». У Нодара очень интересное, но слишком подвижное лицо. Мы будем много работать и репетировать, чтобы он не «переиграл» в кадре, не переусердствовал с мимикой.

Большой удачей считаю, что у нас снимется замечательный актер Юрий Нифонтов, который сыграл одну из ведущих ролей в последнем фильме Алексея Германа «Трудно быть Богом». В одной из наших новелл он будет эксцентричным главным редактором. Каждый раз, когда Леня приходит в его кабинет, он предстает в разных обличьях: то в образе Скупого рыцаря, то в образе Сальери. Но для этого, конечно, есть своя причина.

Почему все-таки вы остановились на съемках в Риге?

Там мы без проблем нашли все интерьеры и натуру. В Москве очень много наружной рекламы, и совершенно невозможно снимать планы для исторической ленты. Кроме того, город живет другими ритмами, другой атмосферой. В Риге еще ходят старые трамваи, осталась жилая деревянная застройка, нам удалось найти такой дом, в котором будет происходить часть действия. Съемки пройдут и в парках, и на городских улицах. А, главное, в Риге есть потрясающий старый цирк с ареной и деревянными, желтыми откидными стульчиками. Очень выразительное место — не думаю, что мы нашли бы что-то подобное в Москве. Да и в других российских городах тоже.

Кто ваш оператор? И на какую камеру вы будете снимать?

Оператор у нас Сергей Акопов. Он настоящий профессионал, и мы сразу нашли общий язык. Снимать планируем на 35-мм и, на удивление, это выходит дешевле. Постпродакшн пройдет на «Мосфильме». Звук будем писать живой, чистовой. На работу над фильмом по договору с Минкультом нам выделено два года, но, конечно, будем работать быстрее. Я не собираюсь специально растягивать работу под сроки — это нелепо. Сделаем за год — значит за год. Может, и быстрее.

Насколько важна для вас фестивальная судьба ваших проектов и почему?

Честно говоря, я не очень верю в наш прокат как отлаженную систему. И не вижу свои фильмы в топах по сборам. Мои истории другого формата. И для меня, конечно, на первом месте фестивальная судьба фильмов. Например, у картины «Все ушли» 16 призов различных международных кинофестивалей. Я не придерживаюсь принципа, что снимать кино надо для себя. Хотя мой дядя так говорил. Снимаю свои истории для людей. Поэтому фестивали — это и признание, и встречи со зрителями, и аншлаги. Но силой заманивать зрителя в залы, делать, как модно сегодня говорить, дополнительный, агрессивный промоушен — это не про меня. Зачем? Чтобы потом наблюдать картину с полупустыми залами?! Поэтому, на мой взгляд, естественная история для проектов подобных моему — фестивальная. Тогда премьера становится событием, и посмотреть фильм приходят все желающие, действительно заинтересованная публика. Ко мне неоднократно подходили зрители и говорили, как они скучают по такому кино и устали от того, что им предлагают смотреть в кинотеатрах и по телевидению. Но мне как автору очень сложно судить, как можно изменить эту ситуацию. Но как человек культурный я отличаю, где искусство, а где не искусство, где настоящий кинематограф, а где нечто, к кино не имеющее отношения.