До 28 мая. Во Франкфурте показывают необычного Мунка
Выставки Эдварда Мунка (Edvard Munch, 1863–1944) обычно строятся по шаблону. Трудная жизнь художника — многолетняя депрессия, долгое лечение в клиниках, проблемы с алкоголем — с точки зрения кураторов, всегда отражалась в настроении его картин.
Мрачные сюжеты, тягостный свет, все вроде бы талантливо, но как-то не слава богу. И даже если есть что радостное в трех девичьих фигурках на мосту (одно из самых известных полотен норвежца), то тут же примешивается и чувство тревоги. И краски как-то слишком бьют по глазам, и сочетание ярко-красных шляп и платьев с глубокой синевой воды как-то тревожно, и вообще — что может быть хорошего в этом мире?
Выставка во франкфуртском Ширн-Кунстхалле (Schirn Kunsthalle Frankfurt) ломает стереотипы. Не то чтобы перед зрителем предстал совсем неизвестный художник, нет, это всё тот же Мунк — и в то же время совершенно другой.
Почти половину из 130 экспонатов выставки, подготовленной по материалам музея Мунка в Осло, а также собраний Токио, Бергена и Нью-Йорка, составляют фотографии.
Мунк увлекался фотографированием на протяжении десятилетий. Свой первый аппарат он купил еще в 1902 году, это был Kodak. Запечатлевал и места, где бывал, и собственные картины, делал многочисленные автопортреты.
Одновременно Мунк увлекся и кинематографом. Ходил смотреть Чаплина, давал собственные работы для развески в кинотеатрах (один из его друзей-коллекционеров владел сетью кинозалов), и себе купил камеру — это был Pathe-Baby. Исподтишка снимал родных, просил позировать друзей, позировал сам. На берегах Майна показывают четыре фильма Мунка — настоящее событие и для поклонников его творчества, и для любителей раннего кино.
Мунк и в собственной работе вовсю пользовался новыми медиатехнологиями своего времени. Во Франкфурте, например, показывают литографию, композиция которой повторяет один из сделанных им же снимков. А уж сколько он сделал автопортретов благодаря фотоаппарату!
Себя Мунк рисовал постоянно. После 1900 года он каждый год создавал по автопортрету, словно отсчитывая таким образом время. В итоге их количество превысило четыре десятка. Во Франкфурте собрали лишь небольшую их часть.
Другая тема выставки — «Мунк и лучи». В начале века увлечение лучами принимало самые разные формы. Здесь и тающий на глазах интерес к месмеризму, созданному в XVIII столетии учению о животном магнетизме, и вновь обретенная просвещенной частью общества вера в силу солнечных лучей, и повальное увлечение свежеоткрытыми рентгеновскими лучами.
В 1910-е годы Мунк тоже проходил исследования рентгеном и даже пытался лучиться рентгеновскими лучами. Интерес к структуре лучей заметен и в его картинах той поры, в том, как он изображает свет, как использует связанный с рентгеном эффект проницаемости.
Хотя Мунка привыкли считать современников Гогена и Ван Гога, кураторы настаивают, что он — художник XX века. Не только потому, что три четверти его работ созданы уже в новом столетии, а умер он в один год с Мондрианом и Кандинским, создавшими принципиально новое искусство.
Мунк был современным человеком в полном смысле этого слова. Он читал иностранные газеты, слушал радио, выписывал массу журналов, интересовался социальными проблемами. «Рабочие на пути домой» 1913/1914 года и «Рабочий в снегу» станут откровением для многих.
Среди его работ есть и картина, запечатлевшая пожар в соседнем доме, и гравюра со сценой паники в Осло, случившейся в день объявления мировой войны.
Мунк работал в это время над иллюстрациями к драме Ибсена «Претенденты на трон». В четвертом акте там есть похожая сцена паники в норвежской столице, атакуемой вражескими войсками.
При этом Мунк никогда не был политическим борцом. Рисуя рабочих, он оставался прежде всего живописцем, цвет и линия интересовали его больше всего. Но современность у него — в самой концепции художника, в отношении к репродукциям в эпоху, когда множится все и вся. В понимании того, что автобиография — важнейший элемент творческой жизни не только литератора.
Светлана Наборщикова, «Известия».
